VOLUME FOUR - THE BATTLE OF ARMAGEDDON

Chapter 10 – PROPOSED REMEDIES—SOCIAL AND FINANCIAL

ГЛАВА X
 

Предлагаемые средства – общественные и финансовые
 

Сухой закон и избирательное право для женщин – Свободная чеканка серебряных монет и протекционистский тариф – “Коммунизм” – “Имели все общее” – “Анархизм” – “Социализм”, или “Коллективизм” – Бебит об общественной надстройке – Герберт Спенсер о социализме – Примеры двух социалистических общин – “Национализм” – Общее образование механиков как средство – “Единый налог” как средство – Ответ Генри Джорджа папе Леону XIII по поводу труда – Др. Лаймен Абетт о ситуации – Предложения епископа методистской епископальной церкви – Прочие надежды и опасения – Единственная надежда – “Блаженное упование” – Правильное поведение Божьего народа, который видит все это – В мире, но не из мира.

“Разве нет бальзама в Галааде? Разве нет там врача?”; “Врачевали мы Вавилон, но не исцелился; оставьте его, и пойдем каждый в свою землю, потому что приговор о нем достиг до небес и поднялся до облаков” (Иер. 8: 22; 51: 7-9).

Различными являются средства, определяемые как “всеисцеляющие” для облегчения стонущего творения в его нынешнем, откровенно серьезном состоянии. Все, сочувствующие трудностям государства, должны также сочувствовать усилиям его всевозможных докторов, которые, поставив диагноз, по очереди убеждают пациента непременно воспользоваться их рецептом. Попытки найти лекарство и применить его, бесспорно, похвальны и находят понимание всех отзывчивых людей. Тем не менее трезвый ум, просвещенный Божьим Словом, подсказывает нам, что ни одно из предлагаемых средств не излечит болезни. Необходимо присутствие и вмешательство Великого Лекаря с Его средствами – медикаментами, шинами, бинтами, смирительными рубашками и ланцетами; и ничто другое, кроме их умелого и настойчивого применения, не посодействует выздоровлению от болезни человеческой безнравственности и самолюбия. Однако давайте коротко рассмотрим рецепты других докторов, чтобы увидеть, насколько некоторые из них приблизились к мудрости Бога и в то же время насколько все они по-прежнему далеки от нее – не ради полемики, но чтобы всем еще яснее увидеть то одно-единственное направление, откуда следует ждать помощи.

Эти два средства, как правило, дополняются друг другом. Допускается, что сухой закон не сможет никогда получить поддержку большинства, если женщины не будут иметь свободного права голоса – да и то сомнительно. Сторонники этого средства показывают статистику, чтобы доказать, что большинство хлопот и нищеты христианства берет начало от торговли спиртным, и доказывают, что в случае ее запрета мир и изобилие станут правилом, а не исключением.

Мы всем сердцем симпатизируем многому из сказанного об этом: что пьянство – это действительно один из самых ядовитых плодов цивилизации; к тому же оно быстро распространяется в полуцивилизованных и диких землях. Мы рады бы видеть его упраздненным раз и навсегда. Мы готовы признать также, что его искоренение значительно уменьшит существующую бедность, и что по его причине ежегодно сотни миллионов богатства теряются хуже, чем попусту. Но это не средство, чтобы излечить пороки, происходящие из нынешних самолюбивых общественных условий, а также, чтобы достойно встретить и дать отпор беспощадному давлению “Закона Спроса и Предложения”, который по-прежнему будет неумолимо прогрессировать, выжимая жизненные силы масс.

Так кто же расточает миллионы денег, потраченные ежегодно на спиртное? Только бедные? Конечно нет, – богатые! Прежде всего богатые, и затем уже средний класс. Если торговлю спиртным отменить завтра, не уменьшив при этом финансового давления на самых бедных, сделанное будет иметь противоположный результат. Тысячи фермеров, выращивающих сегодня миллионы бушелей ячменя, ржи, винограда и хмеля, используемых в производстве спиртного, будут вынуждены заниматься другими культурами, тем самым еще больше снижая, в общем, цены на фермерскую продукцию. Огромная армия из десятков тысяч винокуров, бондарей, стеклодувов, возниц, владельцев баров и барменов, занятых сегодня в этой торговле, будут вынуждены искать другое занятие и еще более ухудшат рынок труда, а, значит, уровень дневного заработка. Миллионы из тех миллионов капитала, которые вкладываются сегодня в этот вид торговли, пойдут в других направлениях и усилят конкуренцию в бизнесе.

Все это не должно сдерживать нашего желания покончить с этим проклятием – если только удастся заручиться согласием большинства. Но такого большинства никогда не найти (разве что в отдельных местностях). Большинство состоит из рабов этой пагубы и тех, кто заинтересован в ней ради денег – прямо или косвенно. Сухой закон не будет введен до тех пор, пока не будет установлено Царство Бога. Мы лишь указываем здесь, что устранение этого проклятия, даже если оно осуществимо, не излечит нынешней общественно-финансовой болезни.

Мы откровенно признаем, что демонетизация серебра христианством явилась ловким шагом самолюбивой политики ростовщиков с целью уменьшить количество отчеканенных денег установленной пробы и тем самым увеличить стоимость своих ссуд; а также с целью дать возможность поддержать высокие процентные ставки на такого рода долговые обязательства путем сокращения количества законных платежных средств, в то время как все другие инвестиции в бизнес, а также труд, подвержены постоянному обесцениванию вследствие растущего предложения и конкуренции. Многие банкиры и ростовщики – это “честные” люди согласно общепринятому критерию честности, но, к сожалению, критерий некоторых слишком приземист. Он гласит: банкиры и ростовщики, давайте блюсти наши интересы, а фермеры, как менее находчивые, пускай заботятся о себе сами. Давайте введем в заблуждение этих несчастных и менее сметливых, называя золото “порядочными деньгами”, а серебро – “непорядочными деньгами”. Многие бедняки стремятся быть порядочными, и мы, таким образом, сможем их запугать и уговорить поддержать наши планы. Однако это трудно будет в случае “жнецов”. Под влиянием наших разговоров о “порядочных деньгах”, нашей репутации порядочных людей, а также нашего положения финансистов и состоятельных людей они придут к заключению, что любые взгляды, противоречащие нашим, должны быть ошибочными. Они забудут, что серебряные деньги были мировым стандартом от начала истории и что золото, как и драгоценные камни, прежде являлось товаром, пока не добавилось к серебру, чтобы удовлетворить возрастающий спрос на деньги, необходимые для ведения бизнеса в мире. В действительности ставка процента в наших банковских центрах падает. Насколько ниже оказалась бы ставка процента, если б все серебро имело монетную стоимость, и таким образом количество денег стало еще значительнее! В качестве следующего шага мы должны изъять из обращения все бумажные деньги и тем самым укрепить ставку процента.

Под законом спроса и предложения каждый получатель ссуды заинтересован в наличии обилия денег – серебряных, золотых и бумажных. Под тем же законом каждый банкир и ростовщик заинтересован в изъятии бумажных денег и дискредитации серебра, ведь чем меньше денег в наличии для аннулирования долгов, тем больше спрос на них. Следовательно, в то самое время, как стоимость труда и рыночная стоимость падают, спрос на деньги сохраняется, и процент почти удерживает свои позиции.

Как уже было показано, пророчество, судя по всему, обращает внимание на то, что серебро не будет восстановлено к равным привилегиям с золотом как эталонные деньги в цивилизованном мире. Однако очевидно, что даже если его полностью восстановить, его помощь оказалась бы только временной: оно устранило бы особый стимул, предоставляемый сегодня производителям в Японии, Индии, Китае и Мексике; оно оказало бы помощь фермерской составляющей христианства и, тем самым, частично избавило бы от нынешнего гнета, под которым каждый трудящийся “стремится свести концы с концами”, и, пожалуй, отодвинуло бы немножко банкротство. Но, вероятно, Бог не желает таким образом отсрочить “день злый”. Поэтому человеческое самолюбие, слепое ко всякому доводу, будет господствовать и разрушать еще быстрее, как написано: “Мудрость мудрецов его погибнет”, и “ни серебро их, ни золото их не может спасти их в день гнева Господа” (Соф. 1: 18; Иез. 7: 19; Ис. 14: 4-7; 29: 14).

Протекционизм, разумно примененный с целью избежать создания монополий и востребовать все природные ресурсы земли, несомненно, чем-то полезен в предотвращении быстрого выравнивания труда по всему миру. Однако, он является, самое большее, наклонной плоскостью, по которой заработки сползут до более низкого уровня, вместо того, чтобы резко подняться и повиснуть над ней. Рано или поздно под господствующей ныне системой конкуренции товары, а также заработки будут силой свергнуты почти до общего уровня по всему миру.

Поэтому ни “Свободная чеканка серебряных монет”, ни Протекционистский Тариф не могут рассчитывать быть средствами против нынешних и грядущих зол, а только паллиативами.

Коммунизм как средство

Коммунизм предлагает общественную систему, в которой будет общность владения имуществом; в которой всей собственностью будут владеть сообща, используя ее в общих интересах, а вся прибыль от всего труда будет служить общему благосостоянию – “каждому по потребностям”. Тенденция коммунизма была проиллюстрирована Французской Коммуной. Согласно определению уваж. Джозефа Кука, “коммунизм подразумевает упразднение права наследства, упразднение семьи, упразднение национального признака, упразднение религии, упразднение собственности”.

Некоторые черты коммунизма мы могли бы посоветовать (см. Социализм), однако в целом он совершенно непрактичен. Подобное устройство, вероятно, вполне подходит для небес, где все совершенны, чисты и полны добра и где царствует любовь. Но даже минутное размышление должно подсказать каждому мыслящему и опытному человеку, что при нынешнем состоянии человеческих сердец такой замысел совершенно неосуществим. Он сделал бы всех тунеядцами. У нас вскоре появилась бы конкуренция, кто сделает меньше всего и кто будет трудиться хуже всего, а общество будет ввергнуто в варварство и безнравственность, которые ведут к быстрому вымиранию рода.

Однако некоторые полагают, что Библия учит коммунизму и что, в конце концов, он должен явиться истинным лекарством – Божьим лекарством. Для многих это самый сильный аргумент в его пользу. Весьма распространено предположение, что он был введен нашим Господом и апостолами, и что его по-прежнему следует принимать как правило и христианский порядок. По этой причине мы приводим ниже статью из нашего журнала, посвященную данной стороне вопроса:

“Они имели все общее”

“Все же верующие были вместе и имели все общее: И продавали имения и всякую собственность, и разделяли всем, смотря по нужде каждого; и каждый день единодушно пребывали в храме и, преломляя по домам хлеб, принимали пищу в веселии и простоте сердца, хваля Бога и находясь в любви у всего народа” (Деян. 2: 44-47).

Таковыми были искренние чувства ранней Церкви: самолюбие уступило место любви и общим интересам. Благословенный опыт! Несомненно, похожие чувства, более или менее ясно очерченные, наполняют сердца всех истинно обращенных. Когда мы впервые ощутили смысл Божьей любви и спасения, когда мы полностью отдали себя Господу и осознали Его дары для нас, принадлежащие не только к нынешней жизни, но и к той, которая должна прийти, – мы испытали избыток радости, которая находила в каждом товарище-пилигриме к небесному Ханаану брата или сестру, которым мы доверяли как принадлежащим Господу и обладающим Его духом. И мы были склонны иметь с ними дело, как имели бы с Господом, и делить с ними все, как разделили бы все с нашим Искупителем. Во многих случаях мы были откровенно шокированы, осознавая факт, что ни мы, ни другие, не являемся совершенными по плоти; что, несмотря на то, сколько Духа Учителя имеет сегодня Его народ, он “сокровище сие носит в глиняных сосудах” человеческой хрупкости и бренности.

Затем мы узнали, что не только слабости плоти других людей следует принимать во внимание, но и слабости нашей собственной плоти требуют постоянного надсмотра. Мы обнаружили, что хотя все унаследовали упадок Адама, не все деградировали одинаково или точно в тех же отношениях. Все отпали от подобия Бога и духа любви к подобию сатаны и духу самолюбия. И как любовь многогранна в своих проявлениях, так и самолюбие. В результате самолюбие, действуя в ком-то одном, выработало желание облегчения, лени, праздности; в другом оно воспитало активность, напряженный труд ради удовольствий этой жизни, потакания своим прихотям и т.д.

Среди тех, кто по-настоящему самолюбив, некоторые находят удовольствие в коплении богатства и том, чтобы говорили: Он тоже богат! Другие ублажают свое самолюбие поисками почести у людей; еще иные одеждой, желанием путешествовать, а также обжорством и другими наиболее низменными и примитивными формами самолюбия.

Каждый зачатый к новой жизни во Христе, с ее новым духом любви, обнаруживает начало конфликта, борьбу внутри и извне, ведь новый дух сражается с любой формой самолюбия или порочности, до этого контролировавшей нас. Новый “ум Христов”, принципами которого являются справедливость и любовь, самоутверждается и напоминает воле, что она дала согласие на такую перемену и вступила в завет. Желания плоти (самолюбивые желания, к чему бы они ни склонялись), поддерживаемые внешним влиянием друзей, аргументируют и ставят вопрос под сомнение, настаивая не предпринимать никаких радикальных мер: что такой путь – это безумие, глупость, что он невозможен. Плоть убеждает, что старый путь изменить нельзя, и она согласна лишь на небольшие исправления, чтобы не впадать в никакие крайности, как раньше.

Преимущественное большинство Божьего народа, кажется, соглашается на такое товарищество, которое на деле означает все то же господство самолюбия. Однако другие настаивают, чтобы все контролировал дух или ум Христа. В результате противостояние оказывается трудным (Гал. 5: 16, 17), однако новая воля должна победить, и собственное “я” с его самолюбием, то есть испорченными желаниями, должно почитаться мертвым (Кол. 2: 20; 3: 3; Рим. 6: 2-8).

Но закончит ли это борьбу навсегда? Нет:
“Нет, ты еще не победил
И с облегченьем не садись,
Пока корону ты не получил,
Свое заданье исполняй, трудись”.

Да, конечно, мы должны возобновлять это сражение ежедневно, моля о божественной помощи и принимая ее, чтобы мы могли закончить наш путь с радостью. Мы не только обязаны победить себя, но, как это делал апостол, мы обязаны “усмирять тело свое” (1 Кор. 9: 27). Такой опыт, то есть, что мы должны быть постоянно начеку против духа самолюбия, чтобы поддерживать и поощрять в себе дух любви, является опытом всех, которые похожим образом “во Христа облеклись” и приняли Его волю. Отсюда уместность замечания апостола: “Поэтому отныне мы никого не знаем [во Христе] по плоти”. Мы знаем тех, кто во Христе, по их новому духу, а не по их падшей плоти. И если мы видим, как они падают иногда (или частично – всегда), и при этом видим доказательства, что новый ум упорно добивается господства, мы, естественно, расположены скорее симпатизировать им, нежели ругать их за мелкие неудачи, “наблюдая каждый за собою, чтобы не быть искушенным [со стороны нашей старой самолюбивой природы, нарушая некоторые требования совершенного закона любви]”.

Поэтому “за настоящей нужды” (ЖП), когда каждый имеет, по возможности, все, чтобы усмирять свое тело и руководствоваться духом, здравый смысл, а также опыт и Библия говорят нам, что лучше всего не усложнять дела, пытаясь внедрить коммунистические принципы, но каждый, по возможности, пускай ходит прямо своими ногами, чтобы хромающее в нашей падшей плоти не совратилось полностью с пути, а лучше исправилось.

(1) Здравый ум подсказывает, что если б святые, с божественной помощью, вели постоянную борьбу за удержание самолюбия в подчинении любви, то смешанная колония или община, безусловно, не смогла бы руководствоваться законом, полностью чуждым духу большинства ее членов. А, значит, было бы невозможно установить коммунизм одних только святых, потому что мы не в состоянии читать сердца – лишь “познал Господь Своих”. И если б такой колонии святых удалось собраться вместе, и ей суждено было благоденствовать, имея все общее, то всякого рода плохие люди стремились бы завладеть их собственностью или стать ее совладельцами. Если их успешно изгнать, то при этом они всячески злословили бы, и все мероприятие, если таковое вообще удержится вместе, не принесло бы настоящего успеха.

Некоторые святые, а также многие из мира, настолько предались самолюбивой праздности, что ничто иное, кроме нужды, не посодействует им “в усердии не ослабевать, духом пламенеть, Господу служить”. Прочие многие настолько страстно самолюбивы, что им нужны розги разочарования и превратностей, чтобы смягчить их и позволить им сочувствовать другим, и даже вынудить их относиться к другим справедливо. Для обоих этих классов “община” служила бы только препятствием в обретении должных и необходимых уроков.

Такие общины, оставленные руководству большинства, опустятся до уровня этого большинства, так как прогрессивное, энергичное меньшинство, обнаружив, что ничего нельзя добиться торжеством активности и трудолюбия над беззаботностью и ленью, также превратится в беззаботное и праздное. Если ими будут управлять организаторы с сильной волей, как, скажем, доверительные собственники или менеджеры (по принципу отцовства), результат будет более благоприятным в финансовом отношении, однако массы, лишенные личной ответственности, превратятся в обычные орудия и рабов доверительных лиц.

Поэтому для здравого ума становится очевидным, что метод индивидуализма, с его свободой и ответственностью, является самым лучшим для развития интеллигентных существ – даже если он способен содеять множественные трудности для всех и некоторые трудности для многих.

Здравый ум способен понять, что если Тысячелетнее Царство будет установлено на земле, с обещанными божественными правителями, поддерживаемыми непогрешимой мудростью и полнотой власти для ее использования, поставляя “суд мерилом и правду весами” и управляя не по согласию большинства, но праведным судом, словно “жезлом железным” – только тогда коммунизм может иметь успех. Возможно, это было бы наилучшим условием, и таковым будет метод, избранный Царем царей. И мы ждем этого; а, не имея силы или мудрости пользоваться такой теократической властью, дух здравого ума попросту ожидает Господнего времени, одновременно молясь: “Да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе”. После того, как Христово Царство приведет всех желающих обратно к Богу и праведности и уничтожит всех упрямых, тогда, при наличии господства Любви на земле, как на небе, мы можем предположить, что люди сообща будут пользоваться земными благами, как это делают ангелы со щедротами небес.
(2) Опыт подтверждает неудачу коммунистических методов нынешнего времени. Уже существовало несколько таких общин, и результатом всегда была неудача. Община “Онеида” (“Oneida”), Нью-Йорк, была одной из тех, чью неудачу помнили долго. Другая, “Общество Согласия Пенсильвании” (“Harmony Society of Pennsylvania”), вскоре разочаровала надежды ее основателей, потому что в ней было столько раздора, что она разделилась. Одна ветвь, известная как “Экономиты” (“Economites”), разместилась поблизости Питтсбурга, Пенсильвания. Какое-то время она, по обычаю, процветала, но сейчас совершенно увяла. Над правом распоряжаться ее имуществом сегодня дискутируют и в Обществе и в суде.

Сейчас создаются другие коммунистические общества, которые будут еще менее успешными, нежели те, потому что время совсем другое, независимости сейчас больше, а почтения и уважения – меньше; господствовать здесь будет большинство, а без руководителей со сверхчеловеческими возможностями они непременно обречены. Мудрые руководители в мире смотрят только на себя, а мудрые христиане заняты в других направлениях – послушны Господней заповеди: “Идите и проповедуйте Евангелие”.

(3) Библия не учит коммунизму, а лишь полному любви и уважения Индивидуализму, разве что в смысле семейного коммунизма – где каждая семья действует как одно целое, в котором отец приходится главой, а жена – заодно с ним, как его сонаследница в благости жизни, как его спутница во всякой радости и добром деле, а также во всяком несчастье и скорби.

Действительно, Бог позволил коммунистический порядок в ранней Церкви, о чем велась речь в начале этой статьи, но это, возможно, было с целью проиллюстрировать нам неразумность данного метода, чтобы некоторые, размышляя об этом помысле сегодня, не пришли к выводу, что апостолы не предлагали организовать и не организовывали общин потому, что им не хватало мудрости придумать и внедрить подобные методы. Но нельзя процитировать ни слова из уст Господа или апостолов в защиту коммунистических принципов; скорее, многое можно процитировать в противовес им.

Действительно, апостолу Петру (и, возможно, другим апостолам) был известен первый коммунистический порядок, и он его поддерживал, даже если сам не учил такой системе. Делался также вывод, что смерть Анании и Сапфиры явилась свидетельством, что все имущество следовало отдать для верующих в принудительном порядке. Но это не так: их грехом был обман, как огласил Петр, объясняя произошедшее. Хотя они имели земельный участок, не было ничего плохого в том, чтобы удерживать его – если только он достался им честно. И даже после того, как они его продали, не было сделано ничего плохого: прегрешение состояло в ложном утверждении, будто отданная сумма денег была всем, что у них имелось, тогда как она не была всем. Они пытались обмануть других, стремясь брать часть всего того, что принадлежало другим, не отдавая всего, что имелось у них самих.

По сути дела Христианская Община в Иерусалиме явилась неудачей. И “произошел... ропот”, “за то, что вдовицы их пренебрегаемы были в ежедневном раздаянии потребностей”. Хотя под апостольским надсмотром Церковь была чистой, свободной от “плевел”, и все имели сие сокровище нового духа или “ума Христова”, однако это сокровище, очевидно, находилось только в деформированных и искривленных земных сосудах, которые не могли хорошо вместе поладить.

Апостолы вскоре обнаружили, что заведование общиной в большой мере препятствует их действительному делу – проповедованию Евангелия. Поэтому они оставили эти вещи другим. Апостол Павел и другие путешествовали от города к городу, проповедуя Христа, и притом распятого. И как свидетельствует запись, они никогда не упоминали о коммунизме и никогда не организовывали подобного рода общину. Одновременно св. апостол Павел говорит: “Я не упускал возвещать вам всю волю Божию”. Это доказывает, что коммунизм не является ни частью Евангелия, ни советом Бога для этого века.

Наоборот, апостол Павел призывал и увещевал Церковь делать то, что было бы полностью невозможным для них, как членов коммунистического общества, – каждому “заботиться о своих”; “в первый день недели каждому отлагать у себя” деньги для Господнего служения, по мере как Господь подаст им; чтобы слуги повиновались своим господам, служа с двойным усердием, если господин к тому же брат во Христе; как господа должны обращаться со своими слугами, зная, что сами должны дать отчет великому Господину, Христу (1 Тим. 5: 8; 6: 1; 1 Кор. 16: 2; Еф. 6: 5-9).

Наш Господь Иисус не только не основывал общества при своей жизни, но никогда не учил, что таковое следует основывать. Наоборот, в Своих притчах Он учил, что все имеют неодинаковое количество данных им мин, или талантов, но каждый является управителем и обязан лично (не коллективно, как коммуна) заведовать своими собственными делами и дать свой отчет (Мат. 25: 14-28; Лук. 19: 12-24; см. также Иакова 4: 13, 15). Умирая, наш Господь поручил Свою матерь попечению Своего ученика Иоанна, и запись в Иоанна (19: 27) гласит: “И с этого времени ученик сей взял Ее к себе”. Следовательно, Иоанн имел дом, имели его также Марфа, Мария и Лазарь. Если б наш Господь основал Общину, то непременно передал бы Свою матерь туда, а не Иоанну.

Более того, создание общины верующих противоречит цели и методам Евангельского Века. Цель этого века – свидетельствовать о Христе миру и, тем самым, “составить народ во имя Его”. Для этого каждый верующий призван быть светильником, горящим и светящим перед людьми – перед миром в целом, – а не только друг перед другом или друг для друга. Итак, позволив создание первой Христианской Общины, чтобы показать, что неудача в организации общин, в общем, не была оплошностью, Господь распустил ее и рассеял верующих повсюду, чтобы проповедовать Евангелие всему творению. Читаем: “В те дни произошло великое гонение на церковь в Иерусалиме, и все, кроме апостолов, рассеялись по разным местам Иудеи и Самарии” и они ходили повсюду, благовествуя Евангелие (Деян. 8: 1, 4; 11: 19).

Задание Божьего народа – по-прежнему светить, как светильники, посреди мира, а не запираться в монастырях и кельях или в виде общин. Обетования Рая не будут осуществлены путем присоединения к таким общинам. Желание примкнуть к таким “союзам” является частью общего духа наших дней, против которого мы имеем предостережение (Ис. 8: 12). “Покорись Господу и надейся на Него”. “Итак, бодрствуйте на всякое время и молитесь, да сподобитесь избежать всех сих будущих бедствий и предстать пред Сына Человеческого” (Лук. 21: 36).

Анархия как средство

Анархисты требуют свободы, граничащей с беззаконием. Они, очевидно, пришли к заключению, что всякий метод человеческого сотрудничества доказал свою негодность, и они предлагают уничтожить все ограничения в человеческих взаимоотношениях. Следовательно, анархия – это полная противоположность коммунизму, хотя некоторые их путают. В то время, как коммунизм готов уничтожить всякий Индивидуализм и вынудить весь мир принять в этом участие, Анархия готова уничтожить все законы и общественные ограничения так, чтобы каждый мог делать то, что ему заблагорассудится. Анархизм попросту разрушителен: в нем нет, насколько нам удалось убедиться, ничего конструктивного. Он, очевидно, считает, что сегодня ему вполне достаточно разрушить мир, а будущее пусть лучше само борется за дело восстановления.

Следующие отрывки из шестнадцатистраничной брошюры, опубликованной лондонскими анархистами и распространяемой во время их большого Первомайского шествия, дает некоторое представление об их безрассудных и необузданных принципах:

“Вера, что где-то должна быть власть и должно быть подчинение власти, находится в корне всех наших напастей. Как средство мы предлагаем борьбу не на жизнь, а на смерть против всякого верховенства – физического верховенства, олицетворяемого Государством, или догматического верховенства, как последствий векового невежества и предубеждений в виде религии, патриотизма, законопослушности, веры в полезность правительства, подчинения состоятельным и власть имущим – одним словом, борьбу против всякого и всевозможного надувательства, придуманного для оболванивания и порабощения трудящихся. Трудящиеся обязательно должны уничтожить власть: ведь те, кто имеет от нее пользу, конечно же, этого не сделают. Патриотизм и религия – это святилище и оплот мошенников; религия же – самое большое проклятие человеческого рода. Одновременно следует обнаружить тех людей, которые торгуют благородным словом “труд”, соединяя его с вызывающим тошноту словом “церковь” в выражение “Трудовая Церковь”. С одинаковым успехом можно бы сказать “Трудовая полиция”.

Мы не разделяем взглядов тех, кто верит, что Государство можно превратить в полезную институцию. Такую перемену осуществить столь же трудно, как превратить волка в ягненка. Мы также не верим в централизацию всего производства и потребления, как ставят себе целью социалисты. Это будет не что иное, как нынешнее Государство в новом виде, с большей властью и поистине чудовищной тиранией и рабством.

То, чего хотят анархисты, равноценно свободе для всех. Таланты и склонности всех людей различны в каждом случае. Каждый знает лучше всего, на что он способен и чего он хочет; законы и уставы только создают затруднения, а принудительный труд никогда не бывает приятным. В государстве, к которому стремятся анархисты, каждый будет делать то, что ему больше всего по душе, и будет удовлетворять свои потребности из общих припасов, как это ему больше всего нравится”.

Кажется, что даже самый слабый ум и самый скудный опыт поймут, что это предложение не что иное, как полнейшая нелепость. В нем нет никакого средства – предлагаемого или ожидаемого, – один лишь скрежет зубов безнадежности и бессилия. Тем не менее, это крайность, к которой массы подталкиваются силой обстоятельств, побуждаемой эгоизмом.

Социализм, или коллективизм как средства

Социализм, как общественный строй, предлагает обеспечение реконструирования общества, рост благосостояния и более равное распределение продуктов труда путем общественной коллективной собственности на землю и капитал (любое богатство, кроме недвижимости), а также управление всеми производствами при помощи общественности, коллективно. Его лозунг: “Каждому – по труду”.

Он отличается от “Национализма” тем, что не предлагает всем одинакового вознаграждения. Он отличается от “Коммунизма” тем, что не защищает общего владения имуществом или собственностью. Таким образом, по нашему мнению, он избегает ошибок обоих и является весьма практичной теорией – если его вводить постепенно мудрыми, умеренными и несамолюбивыми людьми. В небольших масштабах этот принцип уже сделал многое в разных местах. Во многих городах Соединенных Штатов водопровод, упорядочение улиц, школы, пожарная охрана и полиция действуют именно таким образом для общего благополучия. Однако Европа в этих направлениях находится впереди нас, и многие ее железные дороги и телеграф работают по такому принципу. Во Франции табачный бизнес со всей его прибылью принадлежит правительству, народу. В России водочное производство перешло к правительству и, как полагают, в дальнейшем должно вестись им для пользы общественности, как в финансовом, так и в нравственном отношении.
Следующая интересная статистика взята из

“Social Upbuilding”

Е.Д. Беббита, доктора правоведения, College of Fine Forces, Нью-Джерси:

“Шестьдесят восемь правительств владеют телеграфными линиями.

Пятьдесят четыре правительства владеют железными дорогами в целом или частично, в то время как всего девятнадцать, среди них Соединенные Штаты, не владеют таковыми.

В Австралии один человек может проехать 1 000 миль (в первом классе) по стране за 5,50 дол., или шесть миль за 2 цента, и железнодорожники получают за восемь часов работы больше, чем в Соединенных Штатах за десять часов. Разоряет ли это страну? В Виктории, где имеются эти тарифы, чистой прибыли за 1894 год хватило для уплаты федеральных налогов.

В Венгрии, где дорогами владеет государство, можно проехать шесть миль за цент, а с тех пор, как правительство приобрело дороги, заработки удвоились.

В Бельгии плата за проезд и грузовые перевозки была урезана наполовину, а зарплата удвоена. При всем этом дороги платят правительству годовой налог в размере 4 000 000 дол.

В Германии находящиеся в собственности правительства дороги осуществят перевозку человека на четыре мили за цент, тогда как заработки работающих по найму на 120 процентов выше, чем тогда, когда дороги находились в собственности корпораций. Явилась ли такая система разорительной? Нет. За последние десять лет чистая прибыль увеличилась на 41 процент. В прошлом году (1894 г.) дороги принесли германскому правительству 25 000 000 дол. чистой прибыли.

Подсчитано, что правительственная собственность на железные дороги сэкономит населению Соединенных Штатов миллиард долларов и предоставит лучшие заработки ее служащим, которых, вполне вероятно, потребуется два миллиона вместо нынешних 700 000.

Берлин, Германия, называют самым чистым, самым мощеным и лучше всего управляемым городом в мире. Он владеет своими газовыми заводами, электроосвещением, водозаборными сооружениями, уличными рельсовыми путями, городским телефоном и даже страхованием на случай пожара, и тем самым каждый год дает прибыль в размере 5 000 000 марок или 1 250 000 дол., за вычетом всех издержек. В этом городе граждане могут за 4,50 дол. ездить пять миль сколько раз им понравится ежедневно весь год, тогда как две поездки в день надземной железной дорогой в Нью-Йорке обошлось бы в 36,50 дол.

М-р Ф.Д.Р. Гордон подал в “Twentieth Century” статистику относительно освещения части американских городов и обнаружил, что средняя цена каждого дугового фонаря за год, при муниципальном управлении, составляет 52,121, тогда как средняя цена, уплаченная частным предпринимателям в разных городах, составляет 105,13 дол. за фонарь в год, то есть несколько больше чем вдвое, если этим занимаются сами города.

Средняя цена телеграммы в Соединенных Штатах в 1891 году составила тридцать два с половиной цента. В Германии, где телеграф находится в собственности правительства, послания из десяти слов посылают во все части страны за пять центов. Ввиду больших расстояний и большей стоимости труда нам, очевидно, следовало бы здесь заплатить от пяти до двадцати центов – в зависимости от расстояния. Необыкновенное преимущество наличия, со стороны каждого муниципалитета, контроля над своим газом, своей водой, углем и трамвайными путями было продемонстрировано в Бирмингеме, Глазго и других городах Великобритании”.

Очень хорошо, ответим мы, если так обстоит дело. Но по-прежнему ни один здравомыслящий человек не будет утверждать, что бедняки Европы наслаждаются Тысячелетними благословениями, даже при наличии всех этих социалистических теорий, действующих в их среде. Ни один информированный человек не решится сказать, что рабочие классы Европы хоть где-нибудь находятся наравне с рабочими в целом в Соединенных Штатах. Для них это по-прежнему Рай, и еще сегодня создаются законы, чтобы сдержать тысячи людей, по-прежнему желающих приехать и поучаствовать в этом Рае.

Хотя мы рады каждому улучшению условий бедняков в Европе, не будем забывать, что движение по национализации, за исключением Великобритании, не происходит в результате большей дальновидности народа, а также благожелательности или праздности Капитала, но по другой причине, которая не задействована в Соединенных Штатах – по инициативе самых правительств. Они перевели все это в собственность, чтобы избежать банкротства. Им приходится ценой огромных затрат удерживать армию, флот, фортификационные сооружения и т.п., поэтому обязательно нужен какой-то источник дохода. Низкие цены проезда устанавливаются с целью угодить людям, а также привлечь бизнес; ведь при отсутствии низких цен, многие, имеющие небольшие заработки, не могли бы пользоваться проездом. В действительности вагоны четвертого класса в Германии – это всего-навсего грузовые вагоны, без каких бы то ни было мест для сидения.

Имея перед собой эти факты, не будем обманывать себя предположением, что подобные меры решат Проблему Труда или хотя бы облегчат дела на каких-то шесть с лишним лет, да и то незначительно.

У нас есть повод верить, что социализм совершит большой прогресс на протяжении нескольких следующих лет. Но нередко он будет проводиться в жизнь без ума и выдержки: успех опьянит некоторых его сторонников, а неудача подтолкнет других к отчаянию, и, как следствие, несдержанность приведет к беде. Капитализм и монархизм видят в социализме зло и уже противятся ему настолько, насколько им хватает смелости перед общественным мнением. Номинальная церковь, полная плевел и светских забот, в данном случае по-прежнему является могущественным фактором, потому что она представляет и в значительной степени контролирует средние классы, в руках которых находится балансир власти между верхними и нижними классами общества. Для них социализм до сих пор был весьма ложно истолкован их друзьями, бывшими преимущественно неверующими. Правители, капиталисты и духовные, за небольшим исключением, при первом же случае набросятся на социализм, чтобы оскорбить его и заклеймить позором и даже временно задушить, подбадривая себя показными аргументами, подсказанными им самолюбивыми интересами и боязнью.

Мы же радуемся на вид того, что принципы равенства введены в действие, даже если это только временно и частично. Поэтому все те, чьи интересы в данном случае будут затронуты, должны стремиться взглянуть на это шире и частично отказаться от их личной выгоды в пользу общего блага.

Как уже упоминалось, данное движение будет раздавлено объединенной силой Церкви, Государства и Капитала, что в дальнейшем повлечет большой взрыв анархии, в которой, как указывается в Священном Писании, рухнут все нынешние институции – “наступит время тяжкое, какого не бывало с тех пор, как существуют люди”.

Но даже если социализм пойдет исключительно собственным путем, он окажется не больше чем временным облегчением – до тех пор, пока самолюбие является руководящим принципом в сердцах большинства человечества. Имеются “врожденные интриганы”, которые быстро найдут пути, чтобы собирать для себя сливки из общественных мероприятий и вознаграждений. Паразиты общественного строя будут умножаться и процветать, и везде появятся “преступные группировки”. Пока люди уважают принцип и воздают ему должное, они более или менее будут ему подчинены: поэтому социализм вначале будет сравнительно неиспорченным, а его должностные представители будут верными слугами общественности для общественного блага. Но пусть только социализм станет популярным, как те же искусные, самолюбивые интриганы, которые противятся ему сегодня, проникнут внутрь и будут контролировать его для своих собственных самолюбивых целей.

Коммунисты и националисты понимают, что до тех пор, пока будет допускаться разница в вознаграждении, самолюбие будет искривлять и извращать истину и справедливость. Для того, чтобы потворствовать спеси и честолюбию, оно преодолеет каждый барьер, который люди способны возвести на пути нищеты. Чтобы справиться с этой трудностью, они прибегают к бессмысленным крайностям, о чем свидетельствуют их высказывания – бессмысленным потому, что люди являются грешными, а не святыми; являются самолюбивыми, а не любящими.

Взгляд Герберта Спенсера на социализм

М-р Герберт Спенсер, известный английский философ и экономист, обратив внимание на высказывание, что итальянский социалист Ферри поддерживает его теории, написал: “Утверждение, что то или иное мое суждение поддерживает социализм, вызывает у меня огромное раздражение. Я верю, что приход социализма станет самой большой бедой, когда-либо известной миру”.

В то время, как великие мыслители приходят к согласию, что конкуренция, или “индивидуализм” имеет свои пороки, требующие радикальных средств, они резко осуждают порабощение личности общественной формацией, то есть погребение всякой индивидуальности в социализме и, в конечном итоге, еще большую беду, поскольку это создаст армии общественных служащих, сделает власть еще более зависимой, чем сегодня, от бизнеса и окончательно откроет путь, больше чем когда-либо, для преступности и всеобщей коррупции.

Следующий отрывок из “Literary Digest” (10 августа 1895 года) касается обсуждаемого вопроса, стремясь показать, что социалистические принципы не выживут, если их как-то не поддержать силой – столь могущественно самолюбие во всем человечестве:

“Две социалистические общины”

“Два практических опыта социализма привлекают внимание изучающих общественную экономию за рубежом. В обоих случаях основателям социалистических общин живется довольно хорошо, а в одной они даже процветают. Однако попытка жить согласно учениям социалистических теорий не удалась в обоих случаях. Бывшие коммунисты вернулись к методам, которые вряд ли отличаются от методов находящейся рядом буржуазии. Немного больше двух лет тому назад горстка австралийских рабочих, утомленных жизнью наемных рабов, облегченной только тяготами вынужденного бездействия, отправилась в Парагвай, где они приобрели землю, подходящую для фермеров, не имеющих в своем распоряжении никаких больших машин. Своему поселению они дали название “Новая Австралия” и понадеялись превратить его в Утопию для трудящихся. Британское министерство иностранных дел в своем самом последнем официальном сообщении предлагает краткую историю движения, которое заставило многих людей обменять Австралию, “Эльдорадо тружеников”, на Южную Америку. Нижеприведенное мы берем из упомянутого доклада:

Цель колонии была изложена в ее конституции, одна из статей которой гласит: “Наше намерение – создать общину, в которой весь труд будет для пользы каждого члена, и в которой будет невозможно эксплуатировать друг друга. Обязанность каждого – воспринимать благосостояние общины как свою главную задачу, тем самым обеспечивая степень уюта, счастья и воспитания, невозможную в том состоянии общества, где никто не имеет уверенности, что он не будет голодать”.

Этот идеал не был реализован. Восьмидесяти пяти колонистам вскоре прискучили ограничения, навязанные им большинством, и они отказались повиноваться. Новоприбывшие из Австралии возместили потери, вызванные расколом, однако эти новоприбывшие, недовольные лидером движения, избрали своего руководителя, так что теперь в колонии существовали три группы. Равное распределение результатов их труда вскоре разочаровало некоторых рабочих, которые, вопреки социалистическим правилам, потребовали своей доли, соразмерной вложенному труду. Суровый запрет потреблять спиртное был еще одной причиной недовольства, прежде всего потому, что его нарушение наказывалось исключением без права возврата первоначального капитала, вложенного в данное мероприятие. Колония была на грани развала, когда прежний руководитель движения добился своего назначения властями Парагвая на пост судьи и окружил себя полицейскими силами. Существует надежда, что колония превратится в процветающую, тем не менее, социалистические нормы оказались отвергнутыми.

Опыт шахтеров Монтье несколько отличается. В их случае именно процветание вынудило отложить в сторону социалистические теории. “Gewerbe Zeitung” рассказывает их историю следующим образом:

“В Монтье, поблизости Сент-Этьена, имеется шахтный ствол, оставленный компанией, владевшей им пару лет тому назад. Шахтеры были уволены. Поскольку не было никакой возможности найти работу поблизости, рабочие упросили компанию передать им шахту, а поскольку владельцы не верили, что шахту можно сделать прибыльной, они согласились. У шахтеров не было никакой техники, но они настойчиво трудились и смогли обнаружить новые пласты. Прилагая почти сверхчеловеческие усилия, они сумели сэкономить достаточно заработанных денег, чтобы купить технику, и, таким образом, заброшенные шахты Монтье сделались источником богатства для их новых владельцев. Затем прежние владельцы попытались вернуть собственность, но проиграли судебное дело, и рабочая пресса не преминула противопоставить алчность капиталистов благородству шахтеров, поровну разделивших плоды своих трудов. Шахты Монтье были охарактеризованы как случай триумфа коллективизма над эксплуатацией частным капиталом.

Тем временем шахтеры расширяли свою деятельность, пока стало невозможным выполнять всю работу без помощи. Для этого позвали других шахтеров, и те сделали все от них зависящее, чтобы работа продолжалась. Однако шахтеры, которые первыми взялись сделать шахту прибыльной, отказались делиться поровну с новоприбывшими. Они знали, что богатство, которое лежит у них под ногами, найдено ими с почти сверхчеловеческими усилиями; они, так сказать, создали что-то из ничего, так почему они должны делить результаты своих трудов с новоприбывшими, которые, правда, проработали все это время, но где-то в другом месте? Почему же они должны отдавать новым компаньонам урожай, который те не сеяли? Новоприбывшим следует хорошо платить, лучше, чем на других шахтах, но они не должны становиться совладельцами. И когда новоприбывшие создали конфликт, “капиталистические” рабочие привели полицию и вытолкнули их из зала заседаний”.

Национализм как средство

Национализм является более поздним развитием теории на основании социализма. Он утверждает, что всеми производствами должен руководить народ на основании всеобщей трудовой обязанности и общей гарантии средств существования; что все рабочие должны выполнять то же количество труда и получать одинаковую зарплату.

Национализм утверждает, что:
“Объединения, тресты и синдикаты, на которые сегодня сетуют люди, демонстрируют целесообразность нашего основополагающего принципа совместного труда. Мы только стремимся продвинуть этот принцип немного дальше и заставить все отрасли промышленности работать в интересах всех при помощи народа – организованных людей, органичного единства всех людей.

Нынешняя промышленная система доказывает свою несостоятельность созданными ею огромными нарушениями. Она доказывает свою бессмысленность огромной тратой энергии и материалов, которая, как известно, ей сопутствует. Против такой системы мы поднимаем наш протест: обещаем направить наши лучшие усилия для упразднения рабства, которое она создала и которое будет стремиться увековечить”.

Некоторые положительные черты, общие для обеих, мы вспомнили с одобрением под названием “Социализм или коллективизм как средство”. Однако в целом национализм полностью неосуществим. Возражения против него, как правило, те же, какие мы выдвигали до этого против коммунизма. Хотя национализм не грозиет прямо, как коммунизм, разрушением семьи, его тенденция, несомненно, будет в том же направлении. Среди его защитников имеются многие широкомыслящие, филантропические души. Некоторые из них помогли, не ожидая личной выгоды, основывать колонии, в которых принципы национализма должны были быть воплощены как общественные примеры. Некоторые из них потерпели полную неудачу, и даже те, которые фактически были успешными, были вынуждены проигнорировать националистические принципы в отношениях с миром за пределами колоний: как следовало ожидать, все они имели значительные внутренние разногласия. Если, имея “одного Господа, одну веру, одно крещение”, Божьи святые видят, как тяжело “сохранять единство духа в союзе мира”, и нуждаются в наставлении, чтобы терпеть друг другу любовью, как можно ожидать, чтобы смешанное общество, не претендующее на наличие такого духа в виде уз, могло добиться успеха в превозмогании самолюбивого духа мира, плоти и дьявола?

Несколько колоний националистического плана было основано и потерпело неудачу в Соединенных Штатах на протяжении нескольких прошедших лет. Одна из наибольших неудач случилась с известной Колонией Альтрурия (“Altruria Colony”), Калифорния, основанной уваж. Е.Б. Пейном по принципу “Один за всех и все за одного”. Она имела много преимуществ над другими колониями в том, что могла подбирать себе членов и не принимала всех попадавшихся. Более того, правительство наделило ее правами осуществлять полный контроль. Ее основатель, рассматривая причины неудачи, сказал в “Examiner”, Сан-Франциско, 10 декабря 1896 года:

“Альтрурия не была полной неудачей... мы продемонстрировали, что доверие, добрая воля и искренность – которые царили какое-то время – создают счастливую жизнь в обществе. И с другой стороны, подозрительность, зависть и самолюбивые побуждения дьяволизируют человеческую природу и делают жизнь ничего не стоящей... Мы перестали доверять друг другу и проявлять уважение, как вначале, и сползли обратно в колею остального мира”.
То, что некоторые люди предлагают из опыта, другим известно благодаря индуктивному мышлению, основанному на знании человеческой природы. Кому не хватает урока тщетности надежды с этой стороны (пока самолюбие по-прежнему контролирует сердца людей), тот может обзавестись собственным опытом задарма, посетив на неделе каждый из трех-четырех “второсортных пансионов”.

Общее образование механиков как средство

В “The Forum” несколько лет тому назад появилась статья м-ра Генри Холта, в которой он пытался показать, что образование должно быть преимущественно техническим, позволяя механику легко переходить от одного занятия к другому – то есть он должен “освоить дюжину” профессий. Хотя на время это может кое-кому помочь, но, очевидно, подобная мера не решит проблему. Мало хорошего, если штукатуры и каменщики будут заняты, а сапожники и ткачи будут бездействовать. Но что будет, если последние также научатся класть кирпич и делать штукатурку? Если все безработные смогут претендовать на занятые рабочие места, это усилит конкуренцию в каждой профессии. Сей джентльмен, однако, хорошо оперирует двумя известными истинами, в случае которых необходимо образование. Он сказал:

“Более простая из этих истин неизбежна и даже жестока – это необходимость Естественного Отбора. Я не говорю, что это справедливо. Природа не знает ничего о справедливости. Ее механизм безжалостно сталкивается с самыми тяжелыми условиями, но, преодолев эти условия, становится намного лучше, чем тогда, когда бы они уступили ему. Верно, она развила в нас интеллигентные чувства, чтобы слегка направлять ее путь; и вот, используя их, мы сталкиваемся с деятельностью справедливости. Но мы можем направлять ее лишь теми путями, которые наиболее соответствуют ее собственным течениям, иначе нас поглотит стремнина. Так вот, ни один из ее путей не обозначен более широко и более отчетливо, чем путь Естественного Отбора; и в использовании наших маленьких свобод и права голоса мы никогда не бываем так умны, как тогда, когда идем с ним в ногу – когда, к примеру, мы выводим в люди какого-нибудь Линкольна. Но до сих пор мы значительно более склонны отдать предпочтение демагогу и затем страдаем. Социализм предлагает распространить опасность таких страданий на сферу производства. Руководители промышленности сегодня избираются исключительно путем естественного отбора – разве что с весьма небольшим отступлением в случае наследственности, где все становится быстро на свои места: если сын не пригоден по наследству, он вскоре теряет возможность выжить. Однако с растущей свободой конкуренции и растущими возможностями для способных людей без капитала получить его, по существу, верно то, что производство сегодня контролируется Естественным Отбором. Для этого социалисты предлагают отказаться от искусственного отбора, к тому же путем всенародного голосования. Общее знание превосходства естественного пути сможет исправить это безумие.

Другая истина, которую так трудно передать понятным образом, но о которой можно составить определенное представление, является более важной. Трудно не потому, что это требует каких-то подготовительных знаний, словно на протяжении тысячелетий ей противостояла, и по-прежнему противостоит, догма. Для большинства читателей каждое из этих утверждений, вероятно, покажется странным, особенно, если истина определяется знакомой фразеологией – Всемирное Господство Закона. Однако факт заключается в том, что массы людей, которые полагают, что они в него верят, каждый день умоляют, чтобы так не было – чтобы в их случае сделать исключение. Люди в целом (и законодатели в целом), если дело касается физиологии, готовы послать за врачом; если дело в технике – за инженером; если дело в химии – за химиком, и с детским доверием готовы последовать его совету. Но в экономике они не хотят никаких других понятий, кроме своих собственных. Они не имеют малейшего представления о том, что эти вопросы, как и физические понятия, находятся под контролем естественных законов – что открытие этих законов или овладение уже открытыми требует специального изучения; и что если им противоречить, по незнанию, то это обязательно приведет несчастье – столь же роковое, как в случае упрямства...

Следовательно, рабочему человеку необходимо не только обучение в производственной школе и знание определенных экономических фактов, но и некоторое знакомство с наукой и историей, которое даст ему некоторое представление о Естественном Праве. На предоставленном таким образом основании можно создать некоторое понятие о его деятельности в общественном, а также в материальном мире, а также некоторое понимание того, что человеческий закон неэффективен или того хуже, – разве что он, после пристального изучения и осторожных экспериментов, подчинит себя Естественному Праву. Отсюда приходит вера, что ни один человеческий закон не способен оставить в живых тех, кто не пригоден, разве что за чей-то счет; и что единственный путь дать им возможность выжить своими силами – это сделаться пригодными”.

Да, это хорошо, что все должны понять, что эти два закона контролируют нашу современную общественную систему, и что не во власти человека менять природу или законы природы, то есть для него невозможно сделать что-то большее, кроме как подновить современные общественные условия и временно немного их улучшить. Новые, более желанные законы, необходимые для совершенного, идеального общества, потребуют сверхчеловеческих сил для их внедрения. Усвоение этого урока поможет быть “благочестивым и довольным” (вместо недовольства, которое себя усугубляет), ожидая Божьего Царства и молясь “Да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе”.

Единый земельный налог как средство

Очень возможно, что, увидев последствия коммунизма, национализма и социализма, как это отмечено выше, м-р Генри Джордж придумал достойный внимания план, известный как “Теория Единого Земельного Налога”. Его в некоторых отношениях можно назвать противоположностью социализма. Во многих важных чертах это индивидуализм. Он предоставляет личность возможностям ее собственного характера, усилиям и окружению, оставляя каждому, пожалуй, лишь неотъемлемое право совместно пользоваться, как общими благословениями Создателя, воздухом, водой и землей. Он предлагает совсем незначительные непосредственные изменения в нынешней общественной системе. Утверждая, что имеющиеся неравенства богатства, в меру их гнета и вреда, полностью являются результатом частной собственности на землю, эта теория предлагает, чтобы все земли опять сделались собственностью рода Адама как одного целого, и утверждает, что таким образом пороки нашей нынешней общественной системы быстро исправятся. Он предлагает сделать перераспределение земли, но не разделяя ее пропорционально между членами человеческой семьи, а принимая всю землю как одно обширное земельное владение и позволяя каждому, как арендатору, использовать столько, сколько он захочет из того, чем он сейчас обладает, а также взимать земельный налог или арендную плату от каждого владельца пропорционально стоимости земли (кроме стоимости строений или других удобств). Таким образом, свободному участку будет определен тот же налог или арендная плата, что и соседнему участку, застроенному, а невозделанному полю – столько же, что и прилегающему полю, приносящему урожай. Изъятый таким образом налог будет составлять целевой резерв для общих социальных нужд – для школ, устройства улиц, дорог, водоснабжения и т.д., а также для местного и общего управления. Отсюда название теории – “Единый земельный налог”.

Результатом, естественно, должно быть открытие тысяч городских участков и пустырей для фактического заселения, удерживаемых сегодня для спекулятивных целей, поскольку все налоги будут собраны в один, исключая налоги со скота, техники, собственного бизнеса и всякого рода удобств. Сконцентрировавшись на земле, все они будут составлять единый земельный налог, дифференцированный при этом таким образом, чтобы не проявлять никакой благосклонности: скудные фермерские земли или земли, удаленные от дорог, подвергаются меньшему обложению по сравнению с более хорошими землями – теми, которые ближе к дорогам. Участки в больших городах похожим образом будут оцениваться согласно стоимости, местоположению и с учетом окружения.

Такой закон, введенный в действие спустя десять лет после его утверждения, немедленно повлияет на уменьшение стоимости недвижимости и со временем задействует миллионы акров и тысячи городских участков, которые будут открыты для каждого, кто сможет ими воспользоваться и внести установленную плату. М-р Генри Джордж воспользовался фактом, что папа Леон XIII издал Энциклику на тему Труда, чтобы опубликовать в ответ памфлет, озаглавленный “Открытое письмо папе Леону XIII” и т.д. Поскольку тот содержит некоторые хорошие мысли, касающиеся нашей темы, и, помимо того, является дальнейшим изложением обсуждаемой нами теории, мы возьмем из него несколько произвольных отрывков:

Отрывок из Открытого Письма

м-ра Генри Джорджа папе Леону XIII в ответ
на Энциклику последнего
в сложном вопросе Труда

“Нам кажется, что ваше Святейшество не видит истинной важности вопроса, когда выдвигает мысль, что Христос, становясь сыном плотника и сам работая как плотник, показывал лишь то, что “нет ничего позорного в зарабатывании хлеба трудом”. Говорить такое – то же самое, что сказать, что, не обкрадывая людей, Он показывал, что нет ничего позорного в порядочности. Если вы обратите внимание, как правдиво, в целом, деление всех людей на рабочих, нищих и воров, вы увидите, что для Христа, во время Его пребывания на земле, было, пожалуй, морально неприемлемо быть кем-нибудь иным, кроме труженика, поскольку Ему, пришедшему исполнить закон, следовало делом, а также словом, быть послушным Божьему закону труда.

Взгляните, как совершенно и прекрасно Христова жизнь на земле иллюстрировала этот закон. Входя в нашу земную жизнь в беспомощном младенчестве, как это определено войти каждому, Он с любовью взялся за то, что естественным образом следует выполнять с любовью, – добывать трудом те средства к существованию, которые одно поколение должно своим непосредственным преемникам. Вступив в зрелость, Он зарабатывал на Свое удержание тем общепринятым трудом, которым большинство людей должно зарабатывать и действительно зарабатывает. Переходя затем к более высокой – самой высокой – сфере труда, Он зарабатывал на жизнь, научая моральным и духовным истинам, и принимал за это материальную плату в виде исполненных любви подношений благодарных слушателей, не отвергая даже дорогостоящего нарда, которым Мария помазала Его стопы. Поэтому, когда Он выбирал Своих учеников, Он не ходил к землевладельцам или другим монополистам, жившим за счет труда других, но к простым труженикам. И когда Он призывал их к высшей сфере труда и посылал научать моральным и духовным истинам, Он говорил им принимать, без снисходительности с одной стороны и чувства унижения – с другой, исполненное любви возмещение за такой труд, говоря им, что “трудящийся достоин награды за труды свои”, тем самым показывая, и мы так принимаем, что не всякий труд состоит в том, что мы именуем ручным трудом, и если кто помогает прибавлять к материальной, интеллектуальной, моральной или духовной полноте жизни, он также является тружеником.*

---------------
*“Не следует также забывать, что хотя исследователь, философ, учитель, артист, поэт, священник (не занятый созданием богатства) не только занят созданием полезных вещей и удовольствий, для которых создание богатства – только средство, но, накапливая и распространяя знание (при этом, стимулируя умственные возможности и улучшая моральную оценку поступков), он может значительно увеличить способности создавать богатство. Ведь человек живет не хлебом единым... Тот, кто усилиями ума или тела дополняет совокупность доставляющего удовольствие богатства, увеличивает объем человеческих знаний, или дает человеческой жизни большее величие, или большую полноту – тот, в широком смысле слова, является “производителем”, “рабочим”, “тружеником” и честно зарабатывает скромную плату. Но тот, кто не делает ничего, чтобы человечество было богаче, умнее, лучше, счастливее, тот живет за счет труда других – и, каким бы почетным именем его не называли и с каким бы вожделением священники Маммоны не размахивали перед ним своими кадильницами, он приходится, в конечном счете, всего лишь нищим или вором”.
-------------

Принимая, что трудящиеся (даже те, кто просто занят ручным трудом) бедны от рождения, вы пренебрегаете фактом, что труд – это производитель богатства, и приписываете естественному закону Создателя несправедливость, которая исходит из кощунственного нарушения человеком Его милостивых намерений. При самом худшем состоянии дел возможно, когда преобладает справедливость, для всех здоровых мужчин заработать средства к существованию. При наличии современной трудосберегающей техники все, стало быть, должны зарабатывать намного больше. Вы же, говоря, что в бедности нет ничего позорного, распространяете необоснованный вывод. Бедность обязана быть позорной, потому что в условиях общественной справедливости, где бедность не насаждается неминуемыми бедами, она подразумевает грубую неосторожность или лень.

Симпатии вашего Святейшества, кажется, направлены исключительно в сторону бедных, работающих. Но так ли должно быть? Разве богатых бездельников при этом не жалко? Согласно словам Евангелия жалости заслуживают скорее богатые, нежели бедные. Всякому, верующему в загробную жизнь, состояние того, кто, открыв глаза, обнаружит свои любовно нажитые миллионы оставшимися позади, должно казаться печальным. Но как, действительно, заслуживают жалости богатые даже в этой жизни. Зло не в самом богатстве – в его верховенстве над материальными вещами; оно – в обладании богатством, пока другие погрязли в нищете; в том, чтобы возвысится, потеряв связь с жизнью человечества с его трудом и борьбой, его надеждами и опасениями, и превыше всего – с той любовью, которая подслащивает жизнь, и с теми дружелюбными чувствами и великодушными поступками, которые укрепляют веру в человека и доверие к Богу. Обратите внимание, как богатые понимают слабые стороны человеческой природы; как они окружены льстецами и подхалимами; как они находят уже готовые средства не только удовлетворять дурные влечения, но и побуждать и стимулировать их; как им приходится быть постоянно начеку, чтобы не быть обманутыми; как часто им приходится подозревать скрытые мотивы за любезными поступками и дружескими словами; как, при стремлении быть великодушными, их осаждают бесстыдные ханжи и плутоватые мошенники; как часто охладевают к ним семейные чувства, а их смерть предвидится с плохо скрываемым ликованием ожидаемого обладания богатством. Самый худший порок нищеты не состоит в нехватке материальных вещей, а в приостановлении роста и извращении более возвышенных качеств. Вот так, хотя и другим путем, обладание незаслуженным богатством похожим образом сдерживает и искажает то, что в человеке самое благородное.

От Божьих заповедей нельзя уклониться безнаказанно. Если Бог заповедал, что люди будут зарабатывать себе на хлеб трудом, то богатые бездельники должны страдать. И они страдают. Взгляните на огромную пустоту в жизни тех, кто живет ради удовольствия; взгляните на отвратительные пороки, порожденные классом, который, окруженный нищетой, пресыщается богатством. Посмотрите на это ужасное наказание скукой, о котором бедные знают так мало, что не могут этого понять; посмотрите на разочарование, растущее в среде состоятельных классов, – загораживающее Бога, презирающее людей, считающее существование злом в самом себе и боящееся смерти, при этом стремясь к забвению.

Когда Христос говорил богатому молодому человеку, искавшему Его, продать все и отдать это бедным, Он не думал о бедных, но о молодом человеке. И я не сомневаюсь, что среди богатых и, особенно, тех, кто сам достиг богатства, имеется много таких, которые, по крайней мере, иногда, остро чувствуют безрассудство своих богатств и боятся искушений и опасностей, действию которых подвергаются их дети. Однако сила длительной привычки, внушения самолюбия, страсть получить и удерживать то, что стало для них коном в карточной игре, семейные надежды, принявшие характер обязательности, а также истинные трудности, с которыми они сталкиваются, когда пытаются как-то правильно использовать свое богатства, привязывают их к своему бремени, словно уставшего осла к его ноше, пока они не споткнутся над пропастью, которая связывает их жизнь.

Те, которые убеждены, что они будут иметь пищу, когда ее потребуют, едят только то, что диктует аппетит. В случае же туземных племен, проживающих на краю обитаемого земного шара, жизнь является или голоданием или пиршеством. Перенося многодневный голод, они, из страха перед ним, поспешно проглатывают еду, словно анаконда, – когда повезет поймать добычу. Итак, то, что делает богатство проклятием, что ведет людей к его поискам, что делает его предметом зависти и восхищения – это боязнь нищеты. Как чрезмерное богатство – следствие чрезмерной бедности, так и снедающее душу свойство богатства – это только рефлекс нужды, которая превращает в животное и деградирует. Истинное зло находится в несправедливости, от которой берут начало неестественное накопление и неестественная трата.

Но вряд ли отдельные личности или классы можно обвинить в этой несправедливости. Существование частной собственности на землю – вот то большое общественное зло, от которого страдает общество в целом, и жертвами которого являются одинаково очень богатые и очень бедные, хотя и диаметрально противоположным образом. Видя это, нам кажется, что было бы нарушением христианского милосердия говорить о богатых, что они лично ответственны за страдания бедных. И если вы это делаете, вы настаиваете не трогать причину появления громадного богатства и унизительной нищеты. Возьмем, к примеру, человека с обезображивающим и опасным наростом. Один врач удалил бы его легко, осторожно, но решительно. Другой настаивает не удалять, тем самым, выставляя несчастного на унижение и посмешище. Кто прав?

Стремясь вернуть всех людей к их равным и естественным правам, мы не ищем пользы для какого бы то ни было класса, а для всех. Ведь нам одинаково известно верою и очевидно из факта, что несправедливость не может принести пользы никому, а справедливость должна быть для пользы всех.

Мы также не добиваемся того или иного “поверхностного и смехотворного равенства”... Равенство, которого мы добиваемся, это не равенство богатства, а равенство естественных возможностей...

Принимая для использования обществом то, что, как нам совершенно очевидно, является огромным капиталом, предусмотренным для общества божественным порядком, мы не собираемся облагать ни малейшим налогом обладателей богатства, какими богатыми они бы ни были. Мы не только считаем такие налоги нарушением права собственности, но и понимаем, что, благодаря прекрасным возможностям адаптации экономических законов Создателя, невозможно кому бы то ни было честно добыть богатство, одновременно не приумножая богатство мира...

Ваше Святейшество в Энциклике дает пример этого. Отрицая равенство права на материальную основу жизни, осознавая при этом, что существует право на жизнь, вы отстаиваете право трудящихся наниматься и право принимать от своих работодателей некоторую неопределенную плату. Никаких таких прав не существует. Никто не имеет права требовать нанимать другого или требовать более высокой платы, нежели другой согласен предоставить, или еще каким-то путем оказывать давление на другого, вынуждая его поднять такую плату против его воли. Для таких требований рабочих в отношении работодателей существует не больше морального оправдания, чем для работодателей требовать, чтобы рабочие обязательно работали, когда они этого не хотят, и получать зарплату ниже того, что они готовы принять. Любое воображаемое оправдание проистекает из предыдущей неправомерности – лишения рабочих их естественных прав...

Христос оправдал Давида, который, гонимый голодом, совершил то, что обычно считалось кощунством, – взял из храма хлебы предложения. Но при этом Он был далек от утверждения, будто обкрадывание храмов – это подходящий способ зарабатывать на жизнь.

Тем не менее, в Энциклике вы советуете применить к повседневным отношениям (в обычных условиях) принципы, которые из этических соображений должны приниматься только в чрезвычайных условиях. К подобному признанию ложных прав вас подталкивает ваше неприятие подлинных прав. Естественное право, принадлежащее каждому человеку, состоит не в том, чтобы требовать от другого человека принятия на работу или выплаты заработка, но чтобы нанять себя – приложиться своим собственным трудом к неисчерпаемой кладовой, какую Создатель предусмотрел на земле для всех людей. Там, где эта кладовая открыта (мы бы открыли ее при помощи единого земельного налога), естественный спрос на труд будет идти в ногу с предложением – человек, продавший свой труд, и человек, купивший его, вступят в свободный обмен ради взаимной пользы, и всякий повод для спора между рабочим и работодателем будет исчерпан. Когда все будут иметь свободу нанимать себя, случайная возможность получить работу перестанет казаться благодеянием. А если никто не согласится работать для другого за меньшую плату (с учетом всего), нежели он заработал бы для себя, заработки обязательно поднимутся к своему полному размеру, а сами отношения между рабочим и работодателем будут регулироваться на основании взаимных интересов и выгод.

Это единственный путь, которым они могут быть удовлетворительным образом урегулированы.

Ваше Святейшество, кажется, предполагает, что существует некий справедливый уровень заработной платы, который работодатель должен охотно заплатить и который труженик должен согласиться принять; и если, положим, этого удастся достичь, то спору будет положен конец. Вы, очевидно, полагаете, что это даст рабочим скромные средства к существованию и, возможно, позволит им тяжелым трудом и строгой бережливостью отложить немного для себя.

Но как зафиксировать справедливый уровень зарплаты без “рыночных торгов”, если нельзя зафиксировать справедливые цены на кукурузу, свинину, корабли или произведения искусства? Разве принудительный порядок в одном и в другом случае не препятствует тому взаимодействию, которое наиболее эффективно способствует экономическому регулированию производственных сил? Почему покупателей труда больше, чем покупателей товаров, призывают платить более высокие цены, чем они вынуждены платить на свободном рынке? Почему продавцы труда должны довольствоваться чем-то меньшим, чем они могут получить на свободном рынке? Почему рабочие должны довольствоваться скудной пищей, если мир так богат? Почему они должны быть удовлетворены жизнью, полной трудов и лишений, когда в мире столько изобилия? Почему бы им также не желать удовлетворить свои более высокие инстинкты, более тонкие вкусы? Почему они должны всегда довольствоваться проездом четвертым классом, когда другие предпочитают каюту?

Да они и не будут. Брожение нашего времени проистекает не только из факта, что рабочим, оказывается, значительно труднее жить на том же уровне удобств. Оно также зависит, и возможно в еще большей мере, от умножения их собственных желаний вместе с возросшим уровнем удобств. Это умножение желаний должно продолжаться, ведь рабочие – это люди, а человек – это ненасытное животное.

Он не мул, которому можно сказать: – Вот тебе еще трава, вот тебе еще зерно, вот тебе вода и немножко соли, – и он будет доволен. Наоборот, чем больше человек имеет, тем больше он жаждет. Когда ему хватает пищи, он хочет пищи получше. Когда он найдет какой-нибудь кров, ему хочется чего-то более просторного и более изысканного. Когда удовлетворены его животные потребности, появляются умственные и духовные желания.

Это неуемное недовольство находится в природе человека – в более благородной природе, которая поднимает его над животными на поистине невероятное расстояние и показывает, что он действительно создан по подобию Бога. Против этого не возразишь, ведь в нем – двигатель всякого прогресса. Оно воздвигло купол Св. Петра и заставило сиять на тусклом, мертвом полотне ангельское лицо Мадонны; оно взвесило планеты, исследовало звезды и, страница за страницей, открыло удивительные дела творческого интеллекта; оно сузило Атлантику к океанской переправе и научило молнии переносить наши послания в самые отдаленные земли; оно открывает нам возможности, по сравнению с которыми все то, чего достигла наша современная цивилизация, кажется малозначащим. Его нельзя сдержать, разве что деградировав и превратив человека в животное: превратив Европу в Азию.

Так вот, каким бы ни был заработок, после снятия всех ограничений на труд и обеспечения доступа к естественным возможностям, гарантированного всем на равных условиях, невозможно установить какой бы то ни было уровень зарплаты, кажущийся справедливым, или любой уровень зарплаты, способный сдержать стремление рабочих заработать больше. Таким образом, вместо того, чтобы вынуждать рабочих дальше добиваться хоть небольшого улучшения своих условий, оно определенно делает их еще более недовольными.

Вы также не добиваетесь справедливости, когда требуете от работодателей платить рабочим больше, чем они вынуждены платить – больше, чем они могут заплатить другим за выполненную работу. Вы требуете благотворительности. Да, излишек, который состоятельный работодатель предоставляет, это определенно не заработок, это – самая настоящая милостыня.

Говоря о практических мерах по улучшению условий труда, предлагаемых вашим Святейшеством, я не упомянул того, на что вы делаете наибольшее ударение, – я не упомянул благотворительности. Но в подобных рекомендациях, как лекарственном средстве против бедности, нет никакой практической пользы, и никто не будет так считать. Если б было возможным упразднить бедность милостынями, никакой бедности в христианстве не существовало бы.

Благотворительность в самом деле благородная и великолепная добродетель, выражающая признательность человеку и одобренная Богом. Но благотворительность должна основываться на справедливости. Она не может заменить справедливость.

Недостатком условий труда в христианском мире является подверженность труда грабежу. И до тех пор, пока вы оправдываете продолжение подобного грабежа, бесполезно настаивать на благотворительности. Делать такое, то есть советовать благотворительность вместо справедливости, это, по сути, что-то сродни тем ересям, которые осуждали ваши предшественники и которые учили, что Евангелие заменило закон, а любовь Бога освободила человека от моральных обязательств.

Все, на что способна благотворительность при наличии несправедливости, это как-то смягчить, тут и там, последствия несправедливости. Она не способна их вылечить. Она даже не в состоянии сделать то малое, что в ее силах, чтобы смягчить последствия несправедливости, не причинив при этом вреда. Ведь так называемые добавленные, вторичные ценности (как в данном случае) совершают зло там, где отсутствуют основополагающие, или первичные ценности. Поэтому рассудительность является добродетелью, и прилежание также. Но рассудительный и прилежный вор тем более опасен. Терпеливость – это также добродетель. Но терпеть зло означает оправдывать зло. Значит добродетель в том, чтобы постигать знание и пытаться развивать умственные способности. Но злой человек еще более способен совершать зло благодаря своему уму. О демонах мы всегда думаем, как о мыслящих.

Таким образом псевдоблаготворительность, отвергающая и отрицающая справедливость, делает зло. С одной стороны она деморализует тех, кто ею пользуется, оскорбляя человеческое достоинство, к которому, как вы говорите, “сам Бог относится с почтением”, и превращая в нищих и попрошаек тех людей, которые, сделавшись самостоятельными и уважаемыми себя гражданами, нуждаются исключительно в реституции того, что им дано Богом. С другой стороны она действует, словно анальгетик, на сознание тех, кто живет за счет грабежа своих ближних, и поощряет моральное заблуждение и духовную спесь, которые Христос, несомненно, имел в виду, когда говорил, что удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в царство небесное. Ведь это заставляет людей, погрязших в несправедливости, использующих свои деньги и свое влияние для ее поощрения, думать, что, давая милостыню, они делают что-то большее, чем их обязанность перед человеком, и заслуживают очень хорошего мнения Бога, каким-то таинственным образом приписывая своей доброте то, что на деле принадлежит доброте Бога. Подумайте: Кто поставляет все? Кто тот, Который, как вы говорите, “задолжал человеку никогда не имеющую недостатка кладовую”, которую “Он видит исключительно в неисчерпаемом плодородии земли”? Разве это не Бог? Таким образом, когда люди, лишенные даров своего Бога, становятся зависимыми от щедрот своих собратьев-людей, то разве эти собратья, так сказать, не ставят себя на место Бога, чтобы поставить себе в заслугу те обязательства, которые, по вашим словам, принадлежат Богу?

Но, очевидно, хуже всякого является путь, которым подобная замена туманных призывов к благотворительности на откровенные требования справедливости дает простые способы так называемым учителям христианской религии всех ветвей и вероисповеданий умиротворять Маммону, одновременно убеждая себя в том, что они служат Богу...

Нет, ваше Святейшество, как вера без дел мертва, как люди не способны отдать Богу должное, одновременно отрицая своим ближним те права, которые Он дал им, так благотворительность, не поддерживаемая справедливостью, не может ничего сделать для решения проблемы существующих условий труда. Даже если б богатые “роздали все имение свое и отдали тело свое на сожжение”, нищета существовала бы и дальше, пока существует собственность на землю.

Подумайте о богатом человеке сегодня, который хочет честно посвятить свое богатство улучшению условий труда. Что он может сделать?

Передать свое богатство тем, кто в нем нуждается? Он может помочь некоторым, заслуживающим этого, но он не улучшит общие условия. А рядом с добром, которое он способен сделать, будет опасность причинить вред.

Строить церкви? Но под сенью церквей чахнет нищета и размножаются порожденные ею пороки.

Строить школы и колледжи? Если возросшее образование не поможет людям понять противозаконности частной собственности на землю, оно ничем не сумеет посодействовать простым труженикам, ведь с распространением образования заработки в образовании падаю”.

Учреждать госпитали? Еще бы, трудящимся и так кажется, что слишком многие ищут работу, а спасать и продлевать жизнь – это только усугублять трудности.

Строить образцовые дома для аренды? Если он не удешевит помещения для содержания людей, то еще больше потеснит класс, которому собирался принести пользу, а если он удешевит помещения для аренды, то позволит большему числу искать работу и удешевит заработки.

Основывать лаборатории, научные школы, мастерские для физических опытов? Этим он попросту стимулирует изобретения и открытия – те силы, которые, влияя на общество, основанное на частной собственности на землю, раздавливают труд, словно тот находится между верхними и нижними жерновами.

Способствовать эмиграции из мест, где заработки невысоки, в места, где они несколько выше? Если так сделать, то даже те, которым он вначале помог эмигрировать, вскоре обратятся к нему с требованием прекратить такую эмиграцию, так как это уменьшает их заработки.

Отдать землю, имеющуюся у него в наличии, или отказаться взимать за нее плату, или согласиться, чтобы арендная плата была ниже рыночной? Он просто-напросто создаст новых землевладельцев или частичных землевладельцев; он может сделать кое-кого богаче, но не сделает ничего для улучшения общих условий труда.

А может, вспомнив о тех патриотически-настроенных гражданах времен античности, которые расходовали большие суммы на улучшение своих родных городов, он попытается приукрасить город своего рождения или проживания? Пускай он расширит и выровняет узкие, кривые улочки, пускай построит парки и соорудит фонтаны, пускай он пустит трамваи и построит железную дорогу или еще каким то образом сделает краше и привлекательнее свой избранный город, что из этого получится? Не случится ли так, что присваивающие себе Божьи щедроты, присвоят также его труды? Не случится ли так, что стоимость земли пойдет вверх, и конечным результатом его благодеяний будет рост арендной платы и состояния землевладельцев? Ну, конечно, даже простое известие о том, что он собирается это делать, родит спекуляции и стремительно поднимет стоимость земли.
Что, в таком случае, может сделать богатый человек, чтобы улучшить условия труда?

Совсем ничего, разве что использовать свою силу для устранения большого первоначального зла, которое отнимает у людей их право первородства. Справедливость Бога смеется над подобными усилиями людей предложить что-то взамен”.

* * *

“Хотя в узком смысле тред-юнионизм поддерживает идею взаимности интересов и часто помогает будить отвагу и дальнейшее политическое образование, хотя он позволил ограниченным группам рабочих несколько улучшить свои условия и обрести, так сказать, передышку, однако он вовсе не упоминает общих причин, определяющих условия труда, и стремится возвысить только малую часть из общего числа средствами, которые не могут помочь остальным. В стремлении ограничить конкуренцию – ограничить право на труд, – его методы напоминают армейские правила, которые даже в правом деле пагубны для свободы и склонны к злоупотреблениям, тогда как его оружие, забастовка, разрушительно по своей природе одинаково для воюющей стороны и для мирно настроенных, являясь формой пассивной войны. Применить принцип тред-юнионизма ко всему производству, как некоторые мечтают сделать, означало бы поработить людей кастовой системой.

Или возьмем хотя бы такие сдержанные меры, как сокращение рабочих часов и труд женщин и детей. Они поверхностны и направлены исключительно на то, чтобы ограничить стремления мужчин, женщин и малых детей трудиться незаконно, а также предлагают силой ограничить чрезмерный труд, при этом полностью игнорируя причину – жало нищеты, вынуждающее человеческие существа к этому. Методы, какими данные ограничения должны быть введены, множат чиновников, нарушают личную свободу, ведут к коррупции и подвержены злоупотреблениям.

Что касается внедрения социализма, который надо уважать хотя бы за смелость его взглядов, он придаст этим недостаткам самое полное выражение. Переходя непосредственно к выводам, не попытавшись выяснить причины, он неспособен увидеть, что гнет не исходит из природы капитала, но из зла, которое обворовывает труд от капитала, отрывая его от земли. Это создает фиктивный капитал, что на деле означает капитализированную монополию. Он неспособен видеть, что для капитала невозможно угнетать труд, если труд независим от естественных средств производства; что система оплаты наемного труда сама по себе проистекает из взаимной выгоды, являясь формой сотрудничества, в которой одна из сторон предпочитает в итоге определенную причитающуюся ей часть; что так называемый “железный закон заработной платы” не является естественным законом получения заработной платы, а лишь законом заработной платы в тех неестественных условиях, в которых люди сделаны бессильными, лишившись средств жизни и труда. Он неспособен видеть, что то, что ошибочно воспринимается как недостатки конкуренции, – это, по сути, недостатки сдерживания конкуренции – в результате односторонней конкуренции, к которой вынуждают людей, лишенных земли, тогда как его методы, организация людей в промышленные армии, управление и контроль всего производства, а также обменные операции, проводимые правительственными и полуправительственными отделами, будут означать, если найдут свое полное выражение, египетский деспотизм.

Мы отличаемся от социалистов своим диагнозом этого зла и отличаемся от них также средствами. У нас нет страха перед капиталом, считая его естественным слугой труда; мы воспринимаем проценты как естественные и справедливые; мы не собираемся ограничивать накопления или взваливать на богатых какую-нибудь ношу, которая в одинаковой мере не вложена на бедных; мы не видим ничего плохого в конкуренции, а считаем неограниченную конкуренцию столь же необходимой для здоровья промышленного и общественного организма, как свободную циркуляцию крови для здоровья плотского организма: она – средство, чтобы достичь самого полного взаимодействия. Для общины мы возьмем лишь то, что принадлежит общине – стоимость земли, увеличивающуюся с ростом общины. Каждому мы оставим нетронутым то, что принадлежит каждому, и, воспринимая монополии как естественное функционирование государства, упраздним все ограничения и запреты, кроме тех, которые необходимы для здоровья, безопасности, морали и удобства общества.

Однако фундаментальное различие – различие, на которое я прошу ваше Святейшество особо обратить внимание, – состоит в следующем: социализм на всех его этапах смотрит на беды нашей цивилизации как на произрастающие из неравенства, или несоответствия естественных отношений, которые следует искусственно организовать, то есть улучшить. По его идее к государству переходит обязанность разумно организовывать производственные отношения людей – создавать, так сказать, большой механизм, сложные части которого будут должным образом работать вместе под руководством человеческого ума. Вот причина, почему социализм ведет к атеизму. Будучи неспособным увидеть порядок и симметрию естественного закона, он не способен распознать Бога.

С другой стороны, мы, которые именуем себя сторонниками Единого Земельного Налога (название, выражающее исключительно наши практические предложения), видим в общественных и производственных отношениях людей не механизм, требующий построения, а организм, которому необходимо только позволить расти. Мы замечаем в естественных, общественных и индустриальных законах такую гармонию, какую видим в слаженности человеческого тела, и это столь же превосходит силу человеческого ума руководить ими и направлять их, как не по силам человеческому уму руководить и направлять жизненно важные процессы в своем теле. Мы видим в этих общественных и промышленных законах столь тесную связь с моральным законом, что она обязана происходить от одного и того же Автора, что доказывает, что моральный закон должен обязательно руководить человеком там, где ум колеблется и сбивается с пути. Так вот, по нашему мнению, все, что необходимо для излечения зол нашего времени, – это поступать справедливо и предоставить свободу. Вот причина, почему наши убеждения склоняются в сторону. Мало того, они являются единственными убеждениями, которые держатся стойкой и благоговейной веры в Бога, признавая Его закон верховным законом, которому люди должны следовать, если они хотят добиться процветания и избежать гибели. Вот причина, почему мы считаем, что политическая экономия нужна только для того, чтобы показать глубину мудрости простых истин, которые простой народ слышал из уст Того, о Ком спрашивали с удивлением: “Разве это не плотник из Назарета?”

А поскольку в том, что мы предлагаем, – обеспечении всех людей равными естественными возможностями использования личных способностей и устранении всех правовых ограничений на обоснованное применение этих способностей, – мы видим подчинение человеческого закона закону морали, следовательно, мы с уверенностью полагаем, что это не только достаточное средство против всех зол, которые вы так поразительно точно описываете, но и единственно возможное средство.

И нет другого. Человек устроен так, его отношения с миром, в котором он помещен, таковы, – то есть, непреложные законы Бога таковы, – что вне власти человеческой изобретательности придумать какой бы то ни было путь, которым пороки, рожденные несправедливостью, которая отнимает у людей их право первородства, могут быть устранены по-иному, чем справедливостью, чем открытием всем даров, какие Богом предусмотрены для всех.

Поскольку человек способен жить только на земле и только используя землю, а земля – это источник вещества и силы, из которых взято само человеческое тело и к которому он должен обращаться за всем, что способен произвести, не следует ли из этого неопровержимо, что отдать землю в собственность одним людям и лишить других всякого права на нее, означает разделить человечество на богатых и бедных, привилегированных и беспомощных? Не следует ли из этого, что те, у кого нет никаких прав пользоваться землей, могут жить только от продажи своего труда тем, кто владеет землей? Не следует ли из этого, что то, что социалисты именуют “железным законом заработной платы”, а политэкономисты называют “тенденцией к падению заработной платы до минимума”, обязано отнять у безземельных масс – простых тружеников, которые сами не в силах использовать свой труд, – все те преимущества всевозможных усовершенствований или удобств, которые не видоизменяют это несправедливое разделение земли? Ведь, не имея никакой возможности наняться, они вынуждены – продавая труд или арендуя землю – вести конкуренцию друг с другом за позволение трудиться. Эта конкуренция друг с другом, лишенная доступа к неисчерпаемой сокровищнице Бога, не имеет другой границы, кроме голодания, и должна, в конце концов, вынудить заработную плату упасть до самой низкой отметки, отметки, при которой жизнь можно только удерживать или воспроизводить.

Это вовсе не говорит о том, что всякая заработная плата должна упасть до этой отметки, а только заработная плата того неизбежно наибольшего слоя трудящихся, имеющего исключительно примитивные знания, мастерство и способности. Заработки отдельных классов, оградившихся от конкуренции особенными знаниями, мастерством или другим, могут оставаться выше обычного уровня. Итак, где умение читать и писать является редким, его наличие позволяет человеку получить большую, чем заурядный труженик, заработную плату. Но когда распространение образования делает такое умение читать и писать обычным, это преимущество теряется. Так вот, если профессия требует особой подготовки или мастерства, или она труднодоступна по причине искусственных ограничений, сдерживание конкуренции способствует удержанию заработной платы на более высоком уровне. Но когда прогресс в изобретательстве не требует особого мастерства или когда искусственные ограничения сломаны, эти более высокие заработки опускаются до обычного уровня. Поэтому, до тех пор, пока они являются особыми, такие качества, как предприимчивость, расчетливость и экономность могут позволить простому труженику поддерживать условия, превосходящие те, которые предоставляют исключительно средства к существованию. Где они становятся обычными, закон конкуренции вынужден уменьшить доходы или сбережения от применения таких качеств до общего уровня, который (если земля монополизирована и труд беззащитен) может быть лишь таким, для которого следующей самой низкой отметкой является прекращение жизни.

Попробуем сказать о том же, только по-другому: поскольку земля необходима для жизни и труда, ее собственники смогут, взамен за позволение пользоваться ею, получить от простых тружеников все, что может произвести труд, за исключением того, что позволяет этим труженикам поддерживать жизнь, – в чем одинаково заинтересованы землевладельцы и их подчиненные.

Где частная собственность на землю разделила общество на класс землевладельцев и класс безземельных, там никакие изобретения или удобства – производственного, общественного или морального характера – не способны (пока это не затрагивает собственность на землю) предотвратить нищету или облегчить существующие условия простых тружеников. Каким бы ни был результат любых изобретений или улучшений, – то ли увеличение того, что труд может произвести, то ли уменьшение того, что требуется для поддержания труженика, – он, став широко распространенным, может привести исключительно к увеличению прибыли землевладельцев, при этом вовсе не принося пользы простым труженикам. Те, кто обладает только простой, заурядной способностью трудиться (которая совершенно бесполезна без необходимых орудий труда), никак не могут получить от своего заработка больше, чем достаточно для поддержания их жизни.

Насколько это верно, можно убедиться сегодня на фактах. В наше время изобретения и открытия неимоверно увеличили производственные возможности труда, одновременно существенно уменьшив стоимость многих вещей, необходимых для помощи труженику. Но действительно ли эти улучшения хоть где-то подняли заработки простого труженика? Разве польза от них не перешла прежде всего к землевладельцам, непомерно увеличивая стоимость земли?

Я говорю “прежде всего”, потому что частично эта польза перешла на удержание исполинских действующих армий и на военные приготовления; для уплаты процентов от огромных общественных долгов; и в виде средств, большей частью замаскированных под проценты от фиктивного капитала, к владельцам монополий, иных чем монополия на землю. Но улучшения, которые позволят избавиться от этих потерь, не принесут пользу труду; они просто увеличат прибыль землевладельцев. Если упразднить действующие армии и все, что им сопутствует, если избавиться от всех монополий, кроме монополии на землю, если сделать правительства примером хозяйственности, если взыскать прибыли спекулянтов, посредников и всякого рода менял, если каждый станет таким честным, что не потребуется полиция, суды, тюрьмы, меры предосторожности против мошенничества – то результат все равно не будет другим, чем тот, который последовал за ростом производительности.

Мало того, разве эти же благословения не принесут голодание многим из тех, кому сегодня удается прожить? Неправда ли, что если сегодня предложить полностью разоружить все армии Европы (о чем должны молиться все христиане), то возникнут самые серьезные опасения насчет последствий попадания на рынок труда столь многих лишенных занятия тружеников?

Объяснение этому и подобным парадоксам, которые ныне приводят в недоумение на каждом шагу, легко увидеть. Воздействие всех изобретений и улучшений, которые увеличивают производительность, уменьшают потери и сохраняют усилия, направлено на уменьшение количества труда, требуемого для обусловленного результата, и на сохранение труда, так что об этих изобретениях, то есть улучшениях мы говорим как о трудосберегающих. Теперь, в естественных условиях общества, где права всех пользоваться землей являются общепризнанными, трудосберегающие улучшения могут достичь невообразимых размеров без уменьшения потребностей людей, поскольку в таких естественных условиях потребности людей находятся в их собственном наслаждении жизнью и сильных инстинктах, которые Создатель разместил в человеческой груди. Но в том противоестественном состоянии общества, при котором массы людей лишены всяких наследственных прав, за исключением права трудиться, когда такая возможность трудиться предоставлена им другими, потребность в них превращается исключительно в потребность в их услугах со стороны тех, кто удерживает такое право, а сам человек становится товаром. Так вот, хотя естественным результатом внедрения трудосберегающих улучшений должно быть увеличение заработной платы, однако в неестественных условиях, порождаемых частной собственностью на землю, результатом (даже таких влекущих за собой трудности моральных шагов, как разоружение армий и сохранение труда) должно быть, при понижении коммерческого спроса, уменьшение заработной платы и доведение простых тружеников до голода или нищеты. А если бы трудосберегающие изобретения и улучшения привели к отмене необходимости трудиться, каков был бы результат? Разве тогда землевладельцы не захватят все богатство, которое способна произвести земля, и не будет никакой необходимости в людях труда, которым придется голодать или жить на пенсионном содержании землевладельцев?

Следовательно, пока существует частная собственность на землю – пока отдельных людей воспринимают как владельцев земли, а другие могут жить на ней только с их разрешения, – человеческая мудрость не способна придумать никаких средств, с помощью которых можно было бы избежать бед наших нынешних условий”.

Эта теория свободного землепользования (кроме уплаты налога на нее) является общей и справедливой теорией, и мы бы хотели, чтобы она тотчас вступила в действие, хотя мы и не имели бы от нее личной пользы. Она непременно дала бы временное облегчение обществу, хотя разрушение ею цен на землю принесло бы столько же, или даже больше потрясений, чем предлагает социализм, – разве что заранее предупредить, как это советовалось перед этим, о ее дифференциации. Это непременно объединило бы ее с более умеренными сторонами социализма, придав им более прочные качества, ведь если земля – одно из средств получения богатства – будет находиться в руках всех людей на таких условиях, то здоровым, трудолюбивым людям никогда не придется голодать: все смогут вырастить урожай, достаточный, по крайней мере, чтобы прокормить самих себя. Хотя это, верим, явилось бы мудрым и справедливым шагом, в согласии с божественным законом, что очень умело показал м-р Джордж, но и оно не станет панацеей от всех болезней человечества. Стенающее творение будет по-прежнему стенать, пока праведность и истина не будут полностью установлены на земле, и все сердца не будут приведены к согласию с ними, пока самолюбие, как прежде, будет находить возможность собирать все сливки, оставляя столько снятого молока, сколько необходимо для самых насущных потребностей других.

В доказательство того, что единый земельный налог сам по себе не решит общественных и финансовых проблем и не предотвратит грядущее бедствие и общественное крушение, мы приводим пример его явной неудачи. Индия на протяжении долгих столетий имела единый налог, исключительно налог на земельную собственность – то есть почва находилась в общем пользовании и возделывалась под деревенским контролем. Как следствие, около двух третьих ее населения – это земледельцы: соотношение большее, чем в любом другом народе мира. Только в последние годы частная собственность на землю введена здесь англичанами, да и то пока лишь на весьма ограниченной территории. Можно сказать, что люди в Индии довольны и им хорошо; но это вовсе не потому, что они богаты и имеют вдоволь предметов роскоши и удобств. Современная техника быстро революционизирует их труд и сокращает и так скудные заработки, заставляя жить за счет еще меньших заработков или голодать. Мы уже цитировали достоверный источник, показывая, что бедные толпы только изредка могут позволить себе есть самую простую пищу досыта. См. стр. 381.

Когда мы допускаем, что единый налог или предложение свободного землепользования окажется единственным фактором временного облегчения, – это все, что мы можем предположить, потому что, если самолюбию преградить путь в одном направлении, оно проложит его себе в другом: ничто, по сути, не поможет, кроме “чистых сердец” и “правого духа”, а они не могут быть созданы ни теорией Единого Земельного Налога, ни любой другой человеческой теорией.

Предположим, для примера, что люди имеют землю; для объединенного капитала будет простым делом отказаться от покупки фермерской продукции, разве что по своим собственным ценам – едва достаточным, чтобы позволить производителям выжить, – и с другой стороны контролировать и устанавливать высокие цены на все, что необходимо купить земледельцу, – от удобрений и фермерских орудий до одежды для его семьи и домашней утвари.

Именно эти условия уверенно приближаются – Закон Спроса и Предложения действует слишком медленно, чтобы сегодня насытить алчность богатства. Труд не в состоянии остановить деятельность этого закона и оказывается под давлением одинаково техники и возросшего населения. Однако Капитал способен противодействовать этому, по крайней мере, частично, создавая Тресты, Объединения, Синдикаты и прочее с целью почти или полностью контролировать предложение и цены. Иллюстрацией тому является Угольное объединение.

Но чем может быть полезен, спрашиваем мы, Единый Земельный налог против этого духа самолюбия? Он будет бессилен!

Но предположим, что предложение свободного землепользования и единого земельного налога будет введено в действие завтра; предположим, что обрабатываемые земли будут освобождены от всех налогов; что каждая ферма будет обеспечена постройкой, лошадью, коровой, плугом и другим необходимым; предположим, это будет означать удвоение нынешнего количества возделываемых площадей и удвоение нынешних урожаев. Это обеспечит обилие кукурузы, пшеницы и овощей для пищи здоровым и бережливым; но большой излишек принесет столь низкие цены, что невыгодно будет везти его на рынок, разве что при благоприятных условиях. Иногда так случается даже при нынешних условиях: тысячи бушелей картофеля и капусты оставляют сгнивать, так как невыгодно с ними возиться. Первый год может привлечь из городов на упомянутые фермы тысячи сильных и охотных мужчин, стремящихся поработать: это освободит городской рынок труда и временно поднимет заработки тех, кто остался в городе; но такое будет продолжаться только один год. Фермеры, обнаружив, что они не могут заработать за счет кукурузы и картофеля на необходимую им одежду и домашнюю утварь – то ли непосредственно, то ли путем обмена, – оставят фермерское занятие, вернутся обратно в города и энергично будут конкурировать за все, что они смогут найти и что даст им больше, чем одни лишь средства к существованию – за все, что предоставит им долю в жизненных удобствах и роскоши.

Нет, свободная земля хороша для того, чтобы не допустить голодания, и это верное условие в силу факта, что наш щедрый Творец дал землю Адаму и его семье как общее наследие. В нынешних трудностях очень бы помогло то, если б весь мир имел Юбилей реституции земли и упразднение долгов каждые пятьдесят лет – как имели иудеи. Но эти вещи дали бы сегодня лишь временное облегчение, каким они были для иудеев и каким по-прежнему являются для жителей Индии. Единственное настоящее средство – это прообразный Юбилей, который будет установлен грядущим Царем земли – Еммануилом.

Прочие надежды и опасения

Мы быстро просмотрели основные теории, способствующие улучшению нынешних условий, однако ясно, что ни одна из них не отвечает потребностям случая. Кроме них имеется то или иное число людей, которые непрерывно поучают и молятся о том, что на их взгляд является злом, и которые хотят, чтобы кто-то остановил мир, но которые не видят и не предлагают ничего, что хотя бы выглядело осуществимым.

При этом мы не должны забыть упомянуть некоторые искренние, но совершенно далекие от реальности души, которые тщетно полагают, что церкви, пробудившись к осознанию ситуации, способны предотвратить надвигающуюся общественную беду, революционизировать общество и переустроить его на новом и лучшем основании. Они говорят: – Если бы только церкви пробудились, они завоевали бы мир для Христа и сами смогли б установить на земле Царство Бога на фундаменте любви и преданности Богу, а также взаимной любви к ближнему. Некоторые из них даже утверждают, что это (Христос-дух в церквях) и будет вторым пришествием Христа.

Вряд ли стоит говорить, как безнадежно неосуществима эта теория. То, что они считают ее сильной стороной, т.е. количество, на деле является ее слабым местом. Они смотрят на количество христиан (300 000 000) и говорят: Какая мощь! Мы смотрим на то же количество и говорим: Какая немощь!

Если б это огромное число было святыми, движимыми и контролируемыми любовью, это действительно была бы сила, не требующая аргументов, и вполне закономерно было бы сказать, что если бы все они пробудились к осознанию истинной ситуации, то смогли бы и действительно революционизировали бы общество тотчас. Но, к сожалению, преобладают “плевелы” и “мякина”, а класс “пшеницы” мал. Как сказал Великий Пастырь, Ему принадлежит только “малое стадо”, которое, как его Учитель, “уничижено”, то есть без влияния, в нем “немного мудрых по плоти, немного сильных, немного благородных” (1 Кор. 1: 26). “Послушайте, братия мои возлюбленные: не бедных ли мира избрал Бог быть богатыми верою и наследниками Царствия, которое Он обещал любящим Его?” (Иак. 2: 5).

Нет, нет! Того, что дух Христа находится в Его малом стаде, еще недостаточно, чтобы дать ему Царство! Церковь никогда не была без тех, кто имел этого духа. Как сказал наш Господь, прежде чем оставить нас, что Он будет с нами до конца века, так и было исполнено. Но Он также обещал, что как Он уйдет (лично) в конце Иудейского века, так и вернется снова (лично) в конце этого века. Он заверил нас, что во время Его отсутствия все верные Ему “будут гонимы” – что сонаследники Его Царства будут “терпеть насилие”, пока Он не придет снова и не возьмет их к Себе. Тогда Он наградит их верность и страдания славою, честью и бессмертием, а также участием в Его престоле и его славе, чтобы благословить мир справедливым правительством и знанием истины и окончательно уничтожить добровольно совершающих беззаконие из среды тех, кто совершает праведность. Не только стенающее творение, но и мы сами, имеющие начаток Духа (Рим. 8: 23), вынуждены стенать и ждать Отцовское время и Отцовский способ награды. Он отчетливо показал, что время этих благословений находится ныне рядом, и что они будут введены посредством наказания мира ужасным временем скорби, которого святые, Малое Стадо, должны избежать благодаря перемене и прославлению в Царстве.

Но чтобы никто никогда не сетовал, что преимущества богатства и образования никогда не позволили ему завоевать мир, Бог дал номинальной церкви – “христианству” – эти преимущества. Однако упомянутые возможности, кажется, производят обратное действие, культивируя спесь, надменность и неверие, именуемое “высшей критикой”, и окончательно приведут к крушению общества. “Но Сын Человеческий, пришед, найдет ли [истинную] веру на земле?”

Единственное упование – “Блаженное упование”

“Ожидая блаженного упования и явления славы великого Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа”. “Которая [надежда] для души есть как бы якорь безопасный и крепкий”. “Посему, препоясавши чресла ума вашего, бодрствуя, совершенно уповайте на подаваемую вам благодать в явлении Иисуса Христа” (Тит. 2: 13; Евр. 6: 19; 1 Пет. 1: 13).

При рассмотрении этого беспокоящего вопроса Спроса и Предложения, который делает так много, чтобы разделить человечество на два класса, богатых и бедных, мы до сих пор по возможности избегали резкой критики обеих сторон, твердо полагая, как это мы стремились показать, что нынешние условия являются результатом врожденного закона самолюбия (результатом упадка Адама), который преобладает среди огромного большинства человеческого рода, одинаково бедных и богатых. К этим глубоко укоренившимся законам врожденного самолюбия питает отвращение небольшое число людей (преимущественно бедных), которые, найдя Христа и войдя всем сердцем под руководство Его духа и закона любви, рады бы оставить всякое самолюбие, но не могут. Эти законы нередко оказывают давление на мелких торговцев и подрядчиков, а также на работающих по найму. Однако их деятельность настолько несомненна, что если б ныне все богатые умерли, а их богатство было пропорционально распределено, эти законы через несколько лет воспроизвели бы те же условия, что и сегодня. Безусловно, многие нынешние миллионеры были бедняками. И любая система законов, которая может быть внедрена большинством людей, которая лишает людей возможности использовать свои пытливые и самолюбивые наклонности, истощит жизненные силы прогресса и быстро повернет цивилизацию обратно к расточительству, праздности и варварству.

Единственная надежда мира состоит в Царстве нашего Господа Иисуса Христа – Тысячелетнем Царстве. Это – долго обещанное Богом средство, отсроченное до наступления своего времени, и сегодня оно, спасибо Богу, находится близко, совсем рядом. Еще раз человеческая крайность станет Божьей благоприятной возможностью – “придет Желаемый всеми народами” в ту минуту, когда человеческая изобретательность и умение исчерпают себя в напрасных поисках помощи. Действительно, таковым, пожалуй, является божественный метод – преподнести большой урок в школе опыта. Именно так иудеи непосредственно (а мы и все люди – косвенно) получили от своего Завета Закона большой урок того, что делами Закона ни одна (падшая) плоть не может оправдаться перед Богом. Вот так Господь обращает внимание Своих учеников на лучший, Новый Завет Милости через Христа.

Время скорби, “день мщения”, которым закончится этот век и будет открыт Тысячелетний век, будет не только справедливым возмездием за злоупотребление привилегиями, но и повлечет посрамление самонадеянности людей, а также сделает их “нищими духом”, приготовленными к большим благословениям, которые Бог готов излить на всякую плоть (Иоил. 2: 28). Вот так Он ранит, чтобы исцелить.

Но кто-то, не знакомый с божественным планом, возможно, спросит: – Как может быть Царство Бога установлено, если все эти человеческие методы потерпели неудачу? Какой иной замысел оно предлагает? Если его замысел возвещен в Божьем Слове, то почему люди не могут тотчас осуществить его на деле и тем самым избежать скорби?

Мы отвечаем, что Божье Царство не будет установлено ни голосованием людей, ни голосованием аристократии и правителей. В свое время Тот, “Кому принадлежит” это право, Кто купил его Своей собственной драгоценной кровью, “примет Царство”. Он “примет силу Свою великую и воцарится”. Будет применена сила, Он “будет пасти их [народы] жезлом железным; как сосуды глиняные они сокрушатся” (Отк. 2: 27). Им “определено собрать народы, созвать царства, чтоб излить на них негодование Его... ибо огнем ревности Его пожрана будет вся земля. Тогда [после того, как они будут унижены и приготовлены слушать и воспринимать Его совет] опять Он даст народам уста чистые, чтобы все призывали имя Господа и служили Ему единодушно” (Соф. 3: 8, 9).

Царство не только будет установлено насильно и будет властью, которой люди не смогут противостоять, но оно останется таким на весь период Тысячелетнего века, потому что все царствование имеет особой целью покорение врагов праведности. “Ибо Ему надлежит царствовать, доколе низложит всех врагов под ноги Свои”. Враги будут “лизать прах ног его”. “И будет, что всякая душа, которая не повинуется [не внемлет] Пророку тому [славному Христу – прообразу Моисея], истребится из народа” – Второй Смертью.

Сатана будет связан – каждое его обольстительное и вводящее в заблуждение влияние будет обуздано, – так что зло больше не будет казаться человеку добром, а добро не будет выглядеть нежелательным, злым; правда уже не будет казаться людям неправдой, а ложь не будут выдавать за истину (Отк. 20: 2).

Но, как было показано раньше, это царствование не будет только посредством силы; бок о бок с силой будет оливковая ветвь милости и мира для всех населяющих мир, которые, когда суды Господа будут совершаться на земле, будут познавать праведность (Ис. 26: 9). Ослепленные грехом глаза прозрят; и мир увидит правоту и заблуждение, справедливость и несправедливость в совершенно ином свете, чем сегодня, – когда “будет светлее всемеро” (Ис. 30: 26; 29: 18-20). С окружающими искушениями нынешнего времени будет большей частью покончено, а всякому злу не будет дано ни права, ни позволения: неизбежное и немедленное наказание падет на преступников, определенное непогрешимой справедливостью прославленных и правомочных судей того времени, которые также будут иметь сочувствие к слабым (1 Кор. 6: 2; Пс. 95: 13; Деян. 17: 31).

Эти судьи будут судить не по взгляду очей и не по слуху ушей, но будут судить справедливым судом (Ис. 11: 3). Не будет сделано ни одной ошибки; ни один плохой поступок не избежит справедливого возмездия: при таких условиях даже попытки совершить преступление должны быть немедленно пресечены. Всякое колено преклонится [перед исполнительной властью того времени] и всякий язык исповедует [в пользу справедливого порядка] (Фил. 2: 10, 11). Тогда (для многих, вероятно, постепенно) новый порядок вещей начнет взывать к сердцам некоторых, и то, что вначале было повиновением под давлением, станет повиновением из любви и оценкой праведности. В итоге все другие – все повинующиеся лишь по той причине, что их будут вынуждать силой, – будут отсечены во Второй Смерти (Отк. 20: 7-9; Деян. 3: 23).

Таким образом право и закон Любви будут навязаны силой – не с согласия большинства, а вопреки ему. Это будет возвращение цивилизации обратно от ее республиканских идей и размещение человечества временно под диктаторское правление – на тысячу лет. Такая диктаторская власть была бы ужасной в руках злонамеренного или несведущего правителя; но Бог освобождает нас от всех опасений, информируя, что Диктатором того века будет Князь Мира, наш Господь Иисус Христос, сердце Которого было настолько озабочено благополучием человека, что Он отдал Свою жизнь как нашу выкупную цену, чтобы самому иметь право поднять из нашего осквернения грехом и вернуть к совершенству и божественной милости всех тех, кто примет Его благодать путем послушания Новому Завету.

В начале Тысячелетия для всех станет очевидным, что путь, начертанный Богом, – это единственный путь, который отвечает нуждам случая больного грехом, эгоистичного мира. Действительно, некоторые уже видят, что самая большая потребность мира – это сильное и справедливое правительство: они начинают все больше понимать, что единственными, кому можно надежно вверить абсолютную свободу, являются те, кто был полностью обращен – у кого обновленная воля, обновленное сердце, дух Христа.

Правильное поведение Божьего народа

Но некоторые могут спросить: – Что должны делать мы, которые видим это в истинном свете сегодня? Должны ли мы, имея неиспользованную землю, отдать ее или бросить? Нет, из этого ничего хорошего не получится, разве что мы отдадим ее какому-нибудь бедному соседу, который действительно в ней нуждается. Но если затем он не сможет ею распорядиться, то, без сомнения, будет называть вас виновником своих неудач.

Если мы являемся фермерами или торговцами или производителями, то следует ли нам пытаться вести дела на принципах Тысячелетия? Нет, ведь, как уже было показано, если вы так сделаете, это принесет вам финансовый провал, наносящий ущерб вашим кредиторам, тем, кто от вас зависит, а также тем, кого вы нанимаете.

Наш совет: все, что можно сделать сегодня, это позволить, чтобы наша умеренность была известна всем людям: избегайте угнетения кого бы то ни было; платите разумную плату или часть из прибыли, или же никого не нанимайте; избегайте нечестности в любом виде; “пекитесь о добром пред всеми человеками”; возьмите за пример “быть благочестивым и довольным” и всегда словом и примером отговаривайте не только от насилия, но даже от недовольства; стремитесь вести труждающихся и обремененных ко Христу и слову Божьей благодати – посредством веры и полного посвящения. А если вам придется, по Божьей милости, распоряжаться большим или меньшим богатством, не отдавайте ему поклон, не стремитесь узнать, сколько вы в состоянии накопить для ваших наследников ради их пререканий и злоупотреблений, но используйте это, согласно вашему завету, в служении Богу и под Его руководством, помня, что это не ваше, чтобы его держать, не ваше, чтобы использовать для себя, но Божье, вверенное в ваше попечение для использования в приносящем радость служении во славу нашего Царя.

Как совет для практического применения этих замечаний в жизненных делах мы в дальнейшем приводим письмо, присланное нам одним из читателей нашего двухнедельного журнала, и наш ответ на письмо, опубликованный в нем. Возможно, это будет полезно другим.

В мире, но не из мира

Пенсильвания

Дорогой Брат. В прошлое воскресенье в нашем собрании мы исследовали урок из Римлян 12: 1, и среди многих мыслей, взятых из этого обширного предмета, некоторые касались того, как мы используем наше посвященное время. Я занят торговлей бакалейными товарами; однако условия в торговле в настоящее время в общем требуют почти “неусыпной бдительности”.

Передо мной много раз возникал вопрос: Должен ли я, как один из посвященных, прилагать столько усилий, чтобы привлечь и удерживать покупателей так, как это необходимо делать сегодня? Раз в неделю я выставляю цены, неоднократно предлагая товар дешевле, чем он стоит, ради привлечения покупателей, и раздаю много "подарков” вместе с более прибыльными товарами. Я делаю так не потому, что это для меня предпочтительно, но потому, что то же самое делают все мои конкуренты, и чтобы поддержать мое занятие и средства к существованию (я не богат), я вынужден следовать этим требованиям.

Другая вещь, вызывающая мои возражения относительно данного способа, состоит в том, что это ставит в трудное положение моего более слабого брата в той же сфере бизнеса. Я знаком со многими из них; иногда это вдовы, стремящиеся честно заработать на жизнь продажей товара: но я вынужден выбросить из головы все мои лучшие чувства и “взяться за дело” несмотря на то, кому это приносит ущерб. Это печальное исповедание того, кто добивается права помогать нашему Господу в поднятии человечества из бездны самолюбия – откуда оно должно быть спасено в веке, который, мы верим, так близок. Я не пытаюсь добиться твоего оправдания моих поступков в этом вопросе, но хочу знать твое мнение относительно целесообразного пути тех, кто признает себя Божьими детьми, занятыми в бизнесе в настоящее время, когда делом больших рыб является поедание более мелких.

Ваш во Христе

Ответ: Упоминаемые вами условия являются общими почти для каждого вида бизнеса и все больше преобладают по всему цивилизованному миру. Это часть общей “скорби” наших времен. Рост производительности техники и умножение человеческой семьи содействуют уменьшению заработной платы и делают постоянную занятость все более ненадежной. Больше людей стремится заняться бизнесом, а конкуренция и небольшие прибыли, хотя устраивают бедных, коммерчески убийственны для мелких магазинов и высоких цен. В результате мелкие магазины и небольшие фабрики уступают место большим по причине лучшей и более экономной организации, позволяя на лучшее обслуживание и более низкие цены. Больший ассортимент более свежих товаров по более низким ценам с лучшим обслуживанием приносит большую пользу общественности по сравнению со старомодными мелкими лавками с затасканным товаром, высокими ценами и небрежным обслуживанием – даже если временно некоторые бедные вдовы или другие почтенные люди могут пострадать через умственную, физическую или финансовую неспособность освоиться с новым порядком вещей. И даже они, сумев взглянуть шире и более благожелательно на ситуацию, могут радоваться общественному благополучию, хотя это вызывает неблагоприятные изменения в их собственных делах. Они могут радоваться с возымевшими пользу и ждать терпеливо грядущего Царства, которое сделает для всех Божьи благословения более общими, чем сегодня. Но только имеющие “новую природу” с ее любовью, могут надеяться взглянуть на вещи неэгоистично. Следовательно, нынешняя промышленная конкуренция не является непременно злом. Это один из великих уроков, который преподносится миру в виде подготовительной учебы перед вступлением в большой Тысячелетний век, когда бизнес в мире будет преимущественно, если не целиком, на социалистической основе – не ради богатства или пользы отдельной личности, а ради общего благосостояния.

Между тем напряжение самолюбивой конкуренции становится все более раздражительным для тех, у кого имеются благородные, великодушные порывы – христиане они или нет. Мы рады отметить ваше личное понимание предмета и ваше недовольство нынешними условиями.

Наш совет вам быть постоянно бдительными, и если вы увидите какой-нибудь другой вид бизнеса, менее осаждаемый конкуренцией, а, значит, более благоприятный, произведите замену. Если нет, если пока вы не находите более подходящего дела или более благоприятных условий, советуем продолжить находиться там, где вы находитесь, и в какой-то мере изменить ваше поведение, т. е. распределить дела как можно более одинаково между тремя противоборствующими интересами – вашими собственными, ваших конкурентов, а также интересами ваших покровителей или ближних. Если ваш бизнес оплачивает расходы и дает умеренную прибыль, постарайтесь его держаться, но не проталкивайте его в стремлении стать “богатым”, потому что “желающие обогащаться [быть богатыми] впадают в искушение и в сеть” (1 Тим. 6: 9). Мы должны избегать всякой нечестной конкуренции или низости по отношению к конкурентам, а также всякого введения в заблуждение покупателей относительно товара. Справедливость и честность следует заботливо стеречь любой ценой: к этому прибавьте всякую “сдержанность” к вашему конкуренту, какую может подсказать любовь и на какую позволяют обстоятельства.

Мы не забываем предостережение: “Не следуй за большинством на зло” (Исх. 23: 2), и не советуем идти ни на малейший компромисс с несправедливостью. Насколько мы понимаем ваш вопрос, он не состоит в том, можно ли вам поступать несправедливо, но в том, позволит ли любовь делать все то, против чего справедливость не возражает, и на что обычаи дают позволение. Мирское сердце не колеблется насчет таких “пустяков”: лишь ваша “новая природа”, законом которой является любовь, будет предпочитать видеть вашего конкурента преуспевающим и будет стремиться делать добро для всех людей в меру возможности – и особенно для дома веры. Совершенствуйте эту “новую природу”, повинуясь ее закону любви всевозможным образом. “Если возможно с вашей стороны, будьте в мире со всеми людьми” – обращаясь с ними вежливо и с любовью. Тот, кто наполнен духом любви, не помышляет ничего плохого о своем конкуренте, не ищет исключительно своего благополучия и не радуется неудаче конкурента.

Сложность в том, что весь мир основывается на порочном фундаменте самолюбия, который совершенно несовместим с любовью. Уровень некоторых выше, других – ниже: некоторые ограничиваются в своем самолюбии справедливостью, а другие опускаются в самолюбии к несправедливости и нечестности, и тенденция всегда направлена вниз. “Новое Творение” в Христе никогда не должно опускаться ниже справедливости и честности и должно стремиться подняться как можно выше над самым высоким мирским критерием, к совершенной любви. Ошибка нынешней системы конкуренции в том, что интересы покупателя и продавца всегда находятся в конфликте. Никакая сила не может всего этого исправить, проконтролировать и видоизменить, кроме одной силы, какую Бог пообещал – Тысячелетнее Царство, которое силой введет закон любви и освободит от пристрастий и цепей самолюбия всех, кто, увидев и познав лучший путь, примет предложенную в то время помощь.

* * *

Мы увидели, что при нынешнем общественном законодательстве неминуемо одно из двух: впихивание масс человечества в трясину, как рабов богатства и интеллекта, или крушение нынешнего общественного строя под господством анархии, – и Писание утверждает, что произойдет последнее. Это приведет ужасное возмездие на всех людей – богатых и бедных, грамотных и невежд, – и наглядным образом покажет людям безрассудство самолюбия и поможет им в будущем оценить мудрость Божьего закона любви. Эта “большая скорбь” научит всех страшной, но в конечном итоге наиболее полезной лекции. Итак, мы готовы рассмотреть в нашейследующей главе то, что Священное Писание может рассказать нам о падении “Вавилона” (“христианства”) в великой борьбе, в которой завершится этот век.

Изучив неудачу христианства принять дух Христова учения; видя, как знание и свобода, полученные из Его учений, смешались с духом зла, самолюбия, и как в нынешних предзнаменованиях нами замечено решительное приближение грозного бедствия – анархии и всякого злонамеренного действия, – мы видим справедливость такого позволения и узнаем в нем божественный закон возмездия. И хотя мы сокрушаемся над пороками, которые навлекают это возмездие, однако, осознавая его необходимость и справедливость, а также оценив последствия милости, которые будут окончательно достигнуты при помощи именно таких средств, наши сердца восклицают: “Велики и чудны дела Твои, Господи Боже Вседержитель! Праведны и истинны пути Твои, Царь святых!” (Отк. 15: 3).