VOLUME FOUR - THE BATTLE OF ARMAGEDDON

Chapter 6 – BABYLON BEFORE THE GREAT COURT. 

HER CONFUSION—ECCLESIASTICAL

Глава VI

ВАВИЛОН ПЕРЕД ВЕЛИКИМ СУДОМ.
ЕГО ЗАМЕШАТЕЛЬСТВО – ЦЕРКОВНОЕ

Истинная Церковь, известная Господу, не имеет участия в суде Вавилона – Религиозная ситуация в христианстве не отличается особо от политической ситуации – Большое замешательство – Ответственность за ведение защиты переходит к духовенству – Дух великой Реформации мертв – Священники и народ в одинаковом положении – Выдвинутые обвинения – Защита – Предложение союза – Поиски цели – Выбранные средства – Общий дух компромисса – Суд, выдвигаемый против религиозных институций христианства.
 

“[Он] сказал ему: Твоими устами буду судить тебя, лукавый раб!” (Лук. 19: 22).

Хотя мы рассматриваем здесь нынешний суд большой номинальной христианской церкви, не стоит забывать, что существует также истинная Церковь Христа, выбранная, драгоценная, посвященная Богу и Его Истине среди лукавого и порочного рода. Она не известна миру как сплоченное тело, но каждый из нее отдельно известен Господу, Который судит не просто по тому, что видит глаз и слышит ухо, но Который различает и судит мысли и намерения сердца. И как бы широко они ни были разбросаны – то ли стоя одиноко, как “пшеница” среди “плевел”, то ли в обществе с другими, – Божьи глаза всегда обращены на них. Обитая под кровом Всевышнего (освященные, целиком отделенные для Бога), они будут покоиться под сенью Всемогущего, пока большие религиозные системы, в неверности присваивающие себе Его имя, подвержены судам Господа (Пс. 90: 1, 14-16). Они не имеют ничего общего с судом Великого Вавилона, а раньше этого просвещены и призваны из него (Отк. 18: 4). Этот класс описан и блаженным образом утешен в Псалмах 90 и 45. Среди довольно формального и притворного проявления набожности бдительный глаз Господа видит верных. Он ведет их на зеленые пастбища и к тихим водам, заставляя их сердца радоваться Его истиной и Его любовью. “Познал Господь Своих” (1 Тим. 2: 19). В Его глазах они составляют истинную Церковь, Сион, избранный Господом (Пс. 131: 13-16), о котором написано: “Слышит Сион и радуется, и веселятся дочери Иудины ради судов Твоих, Господи” (Пс. 96: 8). Господь благополучно будет вести их, как пастух ведет своих овец. Помня, что существует такой класс – истинная Церковь, каждый член которой известен и дорог Господу (знаем мы его или нет), – его не следует учитывать здесь, где речь идет о так называемой церкви (признаваемой таковой миром), к которой пророки относили многие известные названия, определяющие большую номинальную церковь как потерявшую милость, обращая внимание на ее суд Богом в этом жатвенном времени Евангельского века.

В то самое время, как гражданские власти христианства озабочены, и везде видно отчаяние народов, религиозная ситуация очевидно также не дает никакой надежды на мир и безопасность, поскольку современное церковничество, как и народы, попало в собственноручно сплетенную сеть. Если народы, посеяв по ветру семена несправедливости, вскоре должны пожать богатый урожай в вихре скорби, то большая номинальная церковь (церковное христианство), вместе проводившая сев, также будет вместе жать.

Большая номинальная церковь долгое время учила человеческим заповедям вместо доктрин. Пренебрегая в большой мере Божьим Словом, как единым мерилом веры и набожной жизни, она откровенно провозглашала многочисленные противоречивые и оскорбляющие Бога учения, и была неверной по отношению к той части истины, которую содержала. Она не смогла развивать и проявлять дух Христа и обильно впитала в себя дух мира. Открыв засовы овчарни, она впустила туда козлов и даже поощряла войти туда волков и делать свое злобное дело. Ей доставило удовольствие позволить дьяволу насеять плевел среди пшеницы, и сегодня она гордится плодами его засева – полем буйных плевел. О сравнительно немногих оставшихся колосьях “пшеницы” мало кто заботится, и почти не делается усилий предотвратить их зарастание “плевелами”. “Пшеница” потеряла свою ценность на рынках христианства, и покорное, верное Божье дитя, наподобие своего Господа, оказывается презираемым и отверженным людьми, уязвленным в доме своих мнимых друзей. Ее сила уступила место различным формам набожности, а показные церемонии в большинстве случаев вытесняют искреннее почитание.

Противоречивые учения уже давно разделили номинальную церковь на многочисленные противоборствующие секты, где каждая выдвигает притязания быть одной единственной церковью, которую учредили Господь и апостолы. Вместе они преуспели, предлагая миру столь искаженное представление о характере и плане нашего Небесного Отца, что многие умные люди с презрением отворачиваются и пренебрегают своим Создателем, и даже пытаются отрицать Его существование.

Церковь Рима, считая себя непогрешимой, утверждает, что божественная цель состоит в том, чтобы вечно истязать в огне с серой всех “еретиков”, отвергающих ее учения. Для других она предусматривает ограниченные мучения, именуемые Чистилищем, освобождение от которого можно обеспечить себе самобичеванием, постом, молитвами, священными свечами, благовонием и хорошо оплачиваемыми “жертвами” литургии. Тем самым она отодвигает в сторону действенность примиряющей жертвы Христа и отдает вечную судьбу человека в руки плутоватых священников, которые берут на себя власть отворять или закрывать небеса для тех, кому им заблагорассудится. Ее животворную силу она подменяет формами набожности, и создает иконы и статуи для поклонения своим монахам вместо прославления в сердце невидимого Бога и Его дорогого Сына, нашего Господа и Спасителя. Она возвышает посвященный людьми класс священнослужителей к господству в церкви вопреки учению нашего Господа: “А вы не называйтесь учителями, ибо один у вас Учитель – Христос, все же вы – братья; и отцом себе не называйте никого на земле, ибо один у вас Отец, Который на небесах” (Мат. 23: 8, 9). Фактически, папство являет собой наиболее полный подлог истинного Христианства и самоуверенно предъявляет претензии на то, что оно являтся единственной истинной церковью.*
--------------------
*Том ІІ, глава 9 и том ІІІ, глава 3.
--------------------
Движение “Реформации” отвергло некоторые ложные доктрины папства и вывело многих из этой чудовищной системы. Реформаторы обратили внимание на Божье Слово и подтвердили право на личное мнение в его изучении, а также неизбежно признали право каждого, кто является Божьим дитям, проповедовать истину без полномочий пап и епископов, которые ложно претендуют на преемственность полномочий настоящих двенадцати апостолов. Однако вскоре это доброе дело протеста против гнусной, антихристианской, поддельной церкви Рима было одолено духом мира. Вскоре протестанты, как их называли, создали новые организации, которые, вместе с найденными ими истинами, увековечили многие старые заблуждения, прибавив к ним некоторые новые. Тем не менее, каждая из них по-прежнему содержала немного истины. Следствием этого стала смесь противоречивых вероучений, находящихся в конфликте с логикой, Божьим Словом и друг с другом. И как только вскоре замер исследовательский порыв периода Реформации, они быстро закостенели и остались таковыми до нынешнего дня.

Чтобы построить и увековечить эти ложные догматические системы “Системной Теологии”, как их принято называть, добровольно отдано уйму времени и таланта. Их ученые мужи написали массивные тома, чтобы другие люди изучали их вместо Божьего Слова. Для этой цели были основаны и щедро содержались теологические семинарии, из которых вышли молодые люди, обученные их заблуждениям, чтобы наставлять и укреплять ими других. Люди, приученные считать их назначенными Богом служителями, преемниками апостолов, приняли их авторитетное мнение без исследования Писаний – не так, как это делали благомысленные Вериане во дни ап. Павла (Деян. 17: 11), чтобы убедиться, действительно ли верно то, чему их учили.

Но вот пришла пора жатвы всего посеянного, наступил час расплаты. Видим, сколь велико замешательство и недоумение всей номинальной церкви всякого вероисповедания, и в первую очередь духовенства, к которому переходит ответственность защищаться в этом дне суда в присутствии многих обвинителей и свидетелей, и, если возможно, изобрести некоторое средство, чтобы спасти от полного уничтожения то, что они считают истинной церковью. Однако, исходя из нынешнего замешательства и стремления всех сект вести, из практичных соображений, диалог друг с другом, каждая из них почти перестала считать собственную секту единственной истинной церковью, и сегодня они говорят друг о друге как о различных “ветвях” одной церкви – несмотря на их противоречивые вероучения, все из которых, понятно, не могут быть правдивыми.

К сожалению, в это критическое время очевиден плачевный факт, что благотворный дух “Великой Реформации” мертв. Протестантизм больше не является протестом ни против духа антихриста, ни против мира, плоти или дьявола. Его учения, находящиеся в конфликте с Божьим Словом, с разумом, друг с другом и даже в конфликте с собой, стремятся спрятаться от проницательности общественности. Его массивные теологические труды – это всего лишь поленья для огня этого дня суда христианства. Его ведущие теологические семинарии – это рассадники неверия, распространяющие вокруг инфекцию. Его великие люди – его епископы, доктора богословия, профессора теологии и его наиболее известные и влиятельные духовные лица в больших городах – становятся поводырями к тайному неверию. Они стремятся подорвать и разрушить авторитет и вдохновение священных Писаний, чтобы подменить план спасения, открытый в них, человеческой теорией эволюции. Они ищут более тесного единства с церковью Рима, подражают ей, добиваются ее расположения, восхваляют ее методы, замалчивают ее преступления, и, поступая так, становятся соучастниками одного с ней духа. Они также пребывают в тесном и постоянно растущем согласии с духом мира, во всех отношениях имитируя пустое величие и славу мира, от которых, по их словам, они отреклись. Взгляните только на экстравагантный вид церковной архитектуры, декораций и мебели, на обременительную, вследствие этого, задолженность и на постоянное попрошайничество и выуживание нужных для этого денег.

В этом отношении особо выделялось открытие в методистской церкви на Линделл Авеню, Сент Луис, Миссури, произведения искусства Р. Бринггерста, изображающее “Рождение Иисуса”. Скульптура выполнена в виде барельефа, расположенного над алтарем, большим органом и великолепным клиросом. Этот образ заполняет арку шириной сорок шесть футов и высотой пятьдесят футов, и каждая фигура в ней имеет натуральную величину. В самой верхней части арки расположена статуя Девы в полный рост с младенцем Иисусом на руках. От этих двух фигур в обе стороны летят серафимы с трубами, возвещая восхождение на престол. По обе стороны арки поднимаются, отдавая поклон, воинства ангелов с распростертыми крыльями. На каждом пьедестале имеется фигура ангела: тот, который слева, держит украшенный гирляндами свиток с надписью “На Земле Мир”; похожая фигура справа держит завершающие слова известия о рождении: “В Человеках Благоволение”. Дополнительное впечатление создает то, что барельеф имеет скошенную форму – он наклонен под углом 45 градусов к собравшимся, – тем самым делая это искусное произведение более выразительным и соразмерно углубляя тени.

Вот подтверждение не только духа экстравагантного выставления напоказ, но и духа идолопоклонства в церкви Рима! Обратите внимание также на размещение в некоторых церквях комнат для бильярда. Отдельные служители пошли настолько далеко, что рекомендуют употребление легких вин, а в некоторых местностях свободно позволяют себе постановку домашних спектаклей и пьес.

Как правило, большинство членов церкви сделалось добровольными орудиями духовенства; и духовенство, в свою очередь, откровенно потакает вкусам и пристрастиям светских и влиятельных членов. Люди отказались от своего права и долга иметь собственное мнение и перестали исследовать Писание, чтобы убедиться, в чем истина, и размышлять над Божьим законом, чтобы познать, в чем состоит праведность. Они безразличны, светски настроены и привержены наслаждениям больше, чем Богу: они ослеплены богом мира сего и готовы быть втянутыми в любые мероприятия, способствующие проявлению светских желаний и амбиций. Духовенство поощряет этот дух и потакает ему ради своей собственной временной корысти. Если этим религиозным организациям суждено потерять свое положение, то их должности и жалованье, престиж и почести возвеличивающего себя духовенства должны все исчезнуть вместе с ними. Следовательно, они сегодня так же стремятся увековечить институции номинального христианства, как это делали книжники, фарисеи и доктора закона, стремясь увековечить иудаизм – да еще по тем же причинам (Иоан. 11: 47, 48, 53; Деян. 4: 15-18). Исходя из своих предубеждений и светских амбиций, христиане так же слепы к свету занимающейся ныне новой эпохи, как были слепы иудеи в дни первого пришествия Господа к свету занимающейся в то время евангельской эпохи.

Обвинения, выдвинутые против церковничества

Обвинения, выдвинутые против номинальной христианской церкви, – это настроения пробудившегося мира и пробудившихся христиан (одинаково среди Вавилона и за его территориальными пределами). Внезапно, и, прежде всего на протяжении последних пяти лет, мнимая христианская церковь стала объектом большой критики, и на нее обращен пристальный взгляд всего мира. Эта критика настолько распространена, что ее невозможно не услышать; она витает в самом воздухе; она слышна в частных разговорах, на улице, на железной дороге, в мастерских и магазинах; она несется из ежедневной прессы и является самой животрепещущей темой всех ведущих газет – светских и религиозных. Все руководители церкви видят, что она не сулит ничего хорошего ее институциям, и чувствуют необходимость воспринять ее с готовностью и умом (согласно их собственным понятиям), – если только они хотят уберечь свои институции от опасности, которая им угрожает.

Номинальная христианская церковь обвиняется (1) в непоследовательности. Даже мир замечает большую разницу между Библией, которую она считает критерием учения, и ее противоречивыми, а во многих отношениях даже нелепыми, вероучениями. Богохульная доктрина о вечных мучениях отвергается с презрением и уже не помогает страхом приводить людей в церковь. Некоторое время тому назад пресвитерианская и другие кальвинистские секты находились под настоящим шквалом критики за свои долгопочитаемые учения и были ужасно потрясены. Всем известны долгие дискуссии на эту тему и отчаянные попытки духовенства защищаться. Совершенно очевидно, что такая вынужденная защита в наивысшей мере утомительна, и они рады бы ее избежать. Но они не могут ее избежать и вынуждены вести защиту, как только умеют. Уважаемый Т. ДеВит Телмедж высказал господствующие между ними чувства, говоря:
“Я бы не хотел, чтобы церкви навязывали эту злополучную дискуссию о вероисповедании. Но теперь, когда это произошло, я говорю: “Прочь с ней, и давайте создадим новое вероучение”.

В другой раз этот же джентльмен сказал:
“Я заявляю, раз и навсегда, что вся эта полемика в христианстве дьявольская и сатанинская. И наиболее дьявольской является попытка расколоть церковь. Если ее не остановить, она вызовет такое же презрение к Библии, как к альманаху 1828 года, который информировал о погоде шестимесячной давности и о том, при какой четверти Луны лучше всего высаживать турнепс.

Какую позицию должны занять мы по отношению к подобным полемикам? Держаться от них подальше. Если эти религиозные волнения где-то извне, сидите дома и занимайтесь своим делом. Как, по-вашему, может человек, ростом всего в пять или шесть футов, перейти вброд океан, глубиной в тысячу футов? ...Молодые люди, становящиеся сегодня служителями, попадают в самый густой туман, когда-либо окутывавший побережье. Вопросы, которые доктора пытаются решить, будут решены не раньше, чем на следующий день после судного дня”.

Совершенно верно, следующий день после этого судного дня позволит решить все волнующие вопросы и утвердить на земле истину и праведность.

Утомительность задания вести защиту и ужас последствий также весьма сильно подчеркивались в резолюции ассамблеи пресвитерианского духовенства в Чикаго – недолго после того, как пришел вызов в суд. Резолюция гласит следующее:
“Решили: Мы с сожалением воспринимаем разногласия, приводящие ныне в смятение нашу возлюбленную церковь, считая их губительными для ее репутации, ее влиятельности и пользы, а также чреватыми бедой (если следовать этому дальше) не только для дела нашей собственной церкви, но и для нашего общего христианства. Поэтому мы искренне советуем нашим братьям избегать, с одной стороны, новых испытаний ортодоксии, избегать сурового использования силы и сдерживания добросовестных и набожных поисков истины; с другой стороны, мы настоятельно рекомендуем нашим братьям прекратить предлагать церкви непроверенные теории и темы для сомнительных дискуссий – особенно, если те имеют или при определенных обстоятельствах могут иметь тенденцию пошатнуть веру неискушенных в Священном Писании. Ради нашей церкви, ради всех ее высоко ценимых интересов и деятельности мы убедительно требуем перемирия и прекращения церковной тяжбы”.

“The Presbyterian Banner” также опубликовал грустную ссылку на это, содержащую некоторые знаменательные откровения о нездоровом духовном состоянии пресвитерианской церкви. В ней говорится:
“Волнение или тревога в больнице или приюте могут оказаться роковыми для некоторых пациентов. Так вот, один пожилой джентльмен одной благотворительной институции развлекался тем, что бил в барабан перед восходом солнца. В конце концов начальство потребовало от этого “возлюбленного брата” убрать инструмент на почтительное расстояние. Это иллюстрирует, почему усердные пасторы становятся серьезными, когда в церкви возникает недоразумение. Церковь напоминает госпиталь, где собраны больные грехом, которые в духовном смысле находятся в лихорадке, прокажены, поражены параличом, ранены и полумертвы. Беспокойство, наподобие нынешнего ужасного смятения, исходящего из некоторых теологических семинарий, может уничтожить некоторые души, переносящие кризис. Не угодно ли проф. Бриггсу передвигаться тише и убрать свой барабан?”

Номинальная церковь обвиняется (2) в видимом недостатке той набожности и того благочестия, о которых она столько говорит, хотя, следует признать, среди тех, кто малозаметен, везде есть несколько воистину благочестивых душ. Притворство и лицемерие здесь исключительно назойливы, а богатство и высокомерие показывают со всей очевидностью, что бедных не очень то приветствуют в этих земных храмах, воздвигнутых во имя Христа. Массы людей обнаружили это, и с тех пор заглядывают в свои Библии, чтобы увидеть, таким ли был дух великого Основателя церкви. Здесь они познали, что одним из свидетельств, которое Он дал в доказательство Своего Мессианства, было то, что “нищим – благовествуют” (Лут.), что при этом Он сказал Своим последователям: “Ибо нищих всегда имеете с собою”, и не следует давать никакого предпочтения человеку с золотым кольцом, в красивом наряде и т.п. Они также обнаружили Золотое Правило и с тех пор применяют его, если речь идет о поведении в церкви, ко всем и к каждому отдельно. Так вот, в свете Библии, они быстро приходят к выводу, что церковь потеряла милость. Этот вывод столь очевиден, что ее защитники оказываются в полном замешательстве.

Номинальная церковь обвиняется (3) в неспособности сделать то, что, по ее словам, составляет ее миссию, а именно, обратить мир в христианство. Каким образом миру удалось постичь, что пришло время, когда дело церкви должно обнаружить некоторые признаки его завершения, кажется необъяснимым. Тем не менее, как в конце Иудейского века все люди находились в ожидании какой-то большой перемены (Луки 3: 15), так и теперь, в конце Евангельского века, все люди находятся в похожем ожидании. Они осознают, что мы находимся в переходном периоде, и гороскоп 20-го столетия полон ужасов и предзнаменований больших революционных перемен. Нынешнее беспокойство было убедительно выражено уваж. Генри Грейди в его блестящей речи перед университетскими обществами в Шарлотсвил, Вирджиния.

Вот его слова: “Мы находимся на рассвете... Неподвижные звезды исчезают с небосвода, и мы ощупью двигаемся в неясном свете. Ночь принесла с собой странные очертания. Потерялись исхоженные пути, новые дороги запутывают, а бескрайние поля расстилаются дальше, чем видит глаз. Неспокойный рассвет заставляет суетиться; сомнение вкрадывается среди замешательства; блуждающие толпы останавливают даже на исхоженных тропах; меж теней отзывается часовой: “Стой, кто идет?” и в рассветной тьме делают свое дело зловещие силы. Нет ничего постоянного или проверенного. Чудеса настоящего обезображивают незамысловатые истины прошлого. Церковь осаждают извне и предают изнутри. За двором мерцает факел мятежника и маячит виселица анархистов. Правительство стало местом препирательств фанатиков и жертвой продажных людей. Торговля нервничает в объятиях монополии, а коммерция скована ограничениями. Города переполнены, а поля опустошены. Роскошь льется из замков, и нищета вползает в жилище. Исчезает всеобщее братство, и люди собираются в классы. Свист нигилиста беспокоит лесную чащу, а шумная толпа ропщет возле дороги”.

Церковь не может отрицать того, что наступил конец века, день расплаты. Видит ли она это время в свете пророчества или нет, но судебные факты обращены против нее, поэтому итог будет осознан еще перед завершением этого жатвенного периода.

Церковь дает показания и косвенно представляет свой отчет

Церкви известно, что глаза всего мира обращены на нее, что каким-то образом стало ясно, что хотя она считала своим полномочием обратить мир, пришло время, чтобы это дело (если такова была ее миссия) стало почти (а то и полностью) завершенным, и что на деле она мало отличается от мира – разве что исповеданием.

Приняв, что такова ее нынешняя миссия, она потеряла из виду истинную цель этого Евангельского века, а именно, “проповедовать сие Евангелие Царства по всей вселенной, во свидетельство всем народам” и содействовать в призвании и приготовлении “малого стада”, чтобы оно составляло (вместе с Господом) то Тысячелетнее Царство, которое затем будет благословить все поколения земли (Мат. 24: 14; Деян. 15: 14-17). Ей приходится сталкиваться с фактом, что по прошествии восемнадцати столетий она находится еще дальше, чем это было в конце первого столетия, от тех результатов, которые требуются на основании ее притязаний. Следовательно, сегодня на повестке дня имеются извинения, оправдания, подсчеты и пересмотры сделанного, исправления фактов и непомерные прогнозы больших достижений в ближайшем будущем, поскольку она, подталкиваемая духом пытливости и перекрестного допрашивания этих времен, стремится оправдываться перед своими многочисленными обвинителями.

Мы видим, что ей очень трудно опровергнуть обвинение в непоследовательности ее учения по сравнению с ее признанным критерием, Библией, потому что она не может отрицать противоречивости собственных вероучений. Следовательно, она прибегает к различным методам, которые мыслящие люди не преминут распознать как доказательства ее огромного замешательства. Со стороны каждой конфессии заметно большое стремление держаться старых вероучений, ведь те являются шнурами, которыми конфессии были связаны вместе в отдельные организации. Уничтожить их внезапно означало бы распустить эти организации. Однако духовные лица, как правило, довольствуются тем, чтобы как можно меньше говорить о них, ведь они откровенно стыдятся их в проникающем свете этого дня суда.

Некоторые стыдятся их до такой степени, что, забывая о своей светской осмотрительности, предпочитают отказаться от них целиком. Другие более консервативны и считают более рассудительным отказываться от них постепенно, чтобы на их место постепенно вводить новые учения, исправлять их, пересматривать и т.д. Всем знакомы долгие дискуссии по поводу пересмотра вероучения пресвитериан. Также известны попытки самозванных высших критиков подорвать авторитет и богодухновенность Священных Писаний, чтобы вместо этого предложить вдохновляющие идеи двадцатого века и теорию эволюции, до основания разрушающую божественный план спасения от Адамова падения, который подтверждает Библия, но который они отрицают. Кроме того, существует еще один большой класс духовных, предпочитающий эклектику, то есть компромисс – теологию, которая сама по себе обязана быть очень сжатой и очень либеральной, пытаясь избежать всех возражений всех религиозных людей, христиан и язычников, и, если возможно, “привести всех людей в один лагерь”, как некто высказался об этом. Со стороны большого класса звучит много хвастовства о том, какие великие дела должны быть совершены посредством орудий, не так давно введенных в действие, из которых ключевой идеей является христианский союз, то есть сотрудничество. Когда этого удастся достичь – и мы убеждены, что так вскоре будет, – тогда, как предполагается, быстро последует обращение мира в христианство.

Обвинение в недостатке благочестия и набожной жизни также наталкивается на хвастовство – гордость “многих чудес”, нередко приводящую на мысль Господние слова упрека, записанные в Мат. 7: 22, 23. Но это хвастовство очень мало помогают интересам Вавилона, поскольку недостаток духа Божьего закона любви, к сожалению, слишком болезненно очевиден, чтобы его скрывать. Защита, в целом, только делает более очевидным жалкое состояние падшей церкви. Если бы это огромное церковничество действительно было истинной Церковью Бога, сколь откровенной была бы неудача божественного плана избрать народ для Его имени!

Хотя церковь приносит различные извинения, оправдания, обещания и похвальбы, ее лидеры весьма отчетливо понимают, что они больше не в состоянии удерживать ее в нынешнем раздробленном, расстроенном и растерянном состоянии. Они понимают, что вскоре непременно последует распад и ниспровержение, разве что какое-то могущественное усилие объединит ее секты и тем самым даст ей не только лучшее положение перед миром, но и большую власть навязывать свой авторитет. Вот почему мы слышим столько разговоров о Христианском Союзе, и каждый шаг в направлении его создания именуется доказательством возрастания духа любви и христианской общности. Однако это движение не рождено возрастающей любовью и христианской общностью, а боязнью. Понятно, что быстро приближается предсказанная буря возмущения и гнева, и различные секты всерьез сомневаются в своей способности устоять в одиночку перед волной потрясения.

Окончательно все секты одобрят союз. Однако как его достичь, учитывая их противоречивые вероучения – вот проблема, которая озадачивает. Для этого предлагаются различные методы. Одним из них является стремление вначале объединить те секты, которые наиболее похожи учением, например, различные ответвления родственных сект – пресвитериан, баптистов, методистов, католиков и т.д., – готовясь к предполагаемому еще большему союзу. Другой – это воспитывать в людях желание такого союза и склонность игнорировать учение, а также содействовать великодушному общению всех нравственно расположенных людей и добиваться их сотрудничества в том, что они именуют христианским делом. Эти чувства находят своих наиболее искренних сторонников среди молодежи и людей среднего возраста.

Игнорирование в последние годы многих спорных учений прошлого способствовало развитию в церкви класса молодых людей, которые представляют преимущественно “объединенческие” чувства христианства. Не имеющие представления о сектантских баталиях прошлого, они не обременены путаницей, преобладающей среди их старших товарищей относительно предопределения, избрания, свободной милости и т.п. Но они по-прежнему держатся учений своего детства (пришедших из Рима и средневековья), гибельного учения о вечных мучениях для всех, кто в нынешнем веке не слушается и не принимает Евангелия, а также теории, что миссия Евангелия – обратить мир в нынешнем веке и тем самым спасти людей от мучений. Они объединились под различными названиями – “Young Men's and Woman's Christian Association” (“Христианская Ассоциация Молодых Мужчин и Женщин”), “Christian Endeavor Society” (“Общество Христианских Стремлений”), “Epworth League” (“Эпвордская Лига”), “King's Daughters” (“Царские дочери”) и “Salvation Army” (“Армия Спасения”). Многие из них действительно имеют “ревность по Богу, но не по рассуждению”.

Верные своим ошибочным, небиблейским взглядам, они планируют, что им сразу удастся достичь “общественного подъема мира”. Похвально, что их усилия направлены не к злу, а к добру. Их большая ошибка состоит в следовании своим собственным планам, которые (какими бы благожелательными и разумными они ни были в человеческой оценке) неминуемо должны уступать божественной мудрости и божественному плану, ведь только те будут увенчаны успехом. Все другие обречены на неудачу. Для верных, находящихся среди них, было бы огромным благословением, если б они сумели понять божественный план, а именно, избрание (“выбор”) сегодня освященного “малого стада” и последующий подъем мира этим малым стадом, когда оно будет собрано, чрезвычайно возвышено и будет царствовать с Христом как сонаследники Его Тысячелетнего Царства. Если б они могли такое понять, то это вполне возможно или даже обязательно имело бы освящающее влияние на всех верных среди них, – при том, что они находились бы в меньшинстве, так как большинство, присоединившееся к таким обществам, очевидно, делает это по разным причинам, другим, чем полное посвящение и преданность Богу и Его службе “до самой смерти”.

Эта христианская молодежь, необученная урокам истории церкви и не имеющая представления о доктринах, с готовностью принимает идею “Союза”. Она решает для себя: “Ошибкой прошлого стали учения, повлекшие за собой разделения! Так давайте создадим союз и проигнорируем учения!” Они не способны осознать факт, что в прошлом все христиане также стремились к союзу, как стремятся к нему люди сегодня, но они хотели или единства на основе истины, или вовсе не хотели никакого. Правилом их поведения было: “Подвизаться за веру, однажды преданную святым”, “и не участвовать в бесплодных делах тьмы, но обличать” (Иуд. 3; Еф. 5: 11). Многие сегодня не способны понять, что для угодного Богу настоящего союза настоящих христиан некоторые учения имеют решающее значение; что ошибка прошлого состояла в слишком большой предвзятости христиан испытывать и исправлять посредством Божьего Слова свои собственные человеческие учения, а также все другие учения.

Поэтому предлагаемый и искомый союз (конфедерация), который пренебрегает учением Библии, но крепко держится человеческих учений относительно вечных мучений, естественного бессмертия и т.д., и в котором преобладает исключительно человеческое суждение относительно целей и методов, это наиболее опасная вещь, какая может случиться. Он обязательно попадет в крайнее заблуждение, потому что он отвергает “учения Христа” и “мудрость свыше”, и вместо этого полагается на мудрость своих собственных мудрецов, которая является глупостью, противопоставляясь божественному совету и методам. “Разума у разумных его не станет” (Ис. 29: 14).

Затем, существует много идей, представленных прогрессивными (?) духовными и другими людьми насчет того, какими должны быть характер и миссия церкви в ближайшем будущем. Они предлагают привести ее намного теснее, чем сегодня, к идеям мира. Из этого следует, что ее дело – привлечь к себе невозрожденный мир и обеспечить щедрое финансовое покровительство, для чего обязательны зрелищность и развлечения. Кто из истинных христиан не был шокирован существующими тенденциями в этом направлении – наблюдая их дома или читая о них где-то?

Какое еще более прочное доказательство мы можем иметь об упадке истинной набожности, нежели то, которое вышло из-под пера методистского духовного лица и было опубликовано в методистском журнале “The Northwestern Christian Advocate”, получившее от редактора название “дружеская сатира на существующие отношения в методизме”, и тем самым допуская такое положение дел? Подтверждение или сатира, не о том речь. Факты остаются фактами, кем бы они не излагались, хотя они вдвойне убедительны, когда в своей сути являются признанием заинтересованного служителя в его собственном церковном журнале. Мы предлагаем статью полностью, делая наши пометки курсивом:

“Некоторые черты американского методизма”

“Возрождение религии в восемнадцатом веке под руководством Веслея и Вайтфилда очистило моральную атмосферу рода англосаксов и ввело в действие новые силы для подъема неевангелизированных. Светские историки, как английские так и американские, объединились, чтобы придать движению, созданному этими известными людьми, то многое из механизма современной церкви и сформулированного учения, что содействует распространению и насаждению нашей цивилизации. Учение о “свободной воле”, проповедуемое ими, а также их последователями, вместе с успехом современных экспериментов относительно светского правления, было одной из самых популярных догм, занимающих умы людей. Больше всего это учение захватило наших американских предков. После того, как было сброшено ярмо королей и с презрением была воспринята национализированная и контролируемая священниками церковь, что могло быть более привлекательным и более созвучным их политическим стремлениям, нежели учение, что каждый человек свободен созидать или расстраивать свою судьбу сейчас и в последующем?

Учение о “новом рождении”, на котором настаивали методисты, и проповедование которого Вайтфилдом в Новой Англии было похоже на повествование новой и неслыханной истории, принесло последствия, на которые мирские люди и даже неверующие смотрели с одобрением. Ведь это учение требовало не только “перемены сердца”, но и такой перемены в ежедневной жизни, которая позволила бы легко отличить по поведению методиста от человека из мира. Великой целью, для которой существовала эта церковь, было “распространение святости Священного Писания в этих землях”. Такова была надпись на ее знамени, и с этим ратным лозунгом она вела завоевания.

Иную причину феноменального успеха методизма в этой стране следует искать в факте, что к его простому, общедоступному служению охотно приглашали простых людей. Только те, кто не искушен в церемониях, могут оценить этот внешне малозначительный, однако на деле очень важный факт. Знать, что ты можешь войти в церковь, где можешь принять участие в служении без риска показать свое незнание порядка и церемоний, является самым существенным обстоятельством, особенно, если вы не желаете привлечь к себе внимание. Таким образом, непринужденное, незамысловатое служение в ранней американской методистской церкви вполне устраивало людей, которые только недавно покинули напыщенность религий Старого Света. Батистовые рукава, священные головные уборы, диадемы, короны и одежды были неприятны для их грубых и бесхитростных манер. Религия, учившая, что они могли взывать к Всемогущему без какого бы то ни было посредничества, подчеркивала достоинство и величие их зрелости и обращалась к их любви к независимости.

Заметный триумф этой церкви частично можно отнести также к факту, что она не отказалась от Господнего бича из веревок. В те первые дни время от времени происходило очищение церкви от притворщиков и недостойных, что имело наиболее полноценное влияние не только на саму церковь, но и на общество вокруг. После бурь, которыми часто сопровождались “обращения” лишенных веры, очищалась моральная атмосфера всего окружения, и даже насмешники понимали, что членство в церкви кое-что значит.

Фактором, также содействующим успеху, о котором я пишу, был безупречнейщий порядок служения, которого удалось достичь в то время. Без сомнения, в те дни были свои герои и гиганты морали. Влияние сильного, мужественного человека, одержимого идеей, что здесь у него нет “постоянного града”, не стремящегося обеспечить свою старость, не требующего никакого контракта с целью получить поддержку или жалованье, отказывающегося от тех самых вещей, которыми люди больше всего жаждут обладать, и пылающего той ревностью, которая должна вскоре поглотить его, обязательно присутствовало и приносило пользу везде, где оно чувствовалось.

Не последнюю роль в достижении ею господствующего положения в этой стране сыграли песни старых методистов. В таком пении, где серьезные, волнующие слова, полные смысла, соединялись с мелодиями, которые продолжают жить и вдохновлять, была не только музыкальная привлекательность, но и теологическое воспитание, которым люди, какими бы грубыми они ни были, знакомились с основополагающими принципами церкви. Пение истины, направленное в душу ребенка или взрослого, поселяет ее там с большей силой, чем это можно встретить в методах воспитания детсадов или других дошкольных заведений. Вот так, без полемики, доктрины настолько утверждались в умах детей или обращенных, что никакие последующие расхождения не могли их пошатнуть. Теперь осталось показать, что

Эти элементы успеха устарели, и в методистской епископальной церкви принят новый критерий успеха”.

Пусть никто не приписывает мне роли хвастуна, а скорее летописца известных фактов, декламатора современной истории. Что касается основы учения, позиция церкви не претерпела никаких изменений, однако атмосфера и дух, завладевшие почти всеми ее делами, сразу указывают на присутствие современного прогресса и просвещающих нововведений. Характер и вид этой могущественной церкви настолько изменились, что все заинтересованные религиозным благополучием Америки должны изучать эту перемену с неподдельным интересом.

Учение о новом рождении – что “должно вам родиться свыше” – остается нетронутым, однако современный прогресс отдалил церковь от прежней требовательности, препятствовавшей многим хорошим людям войти в ее овчарню, потому что они не могли согласиться с этим учением и никогда не имели того, что когда-то именовалось “экспериментальной религией”. Сегодня универсалисты и унитарии часто оказываются в полном согласии, стойко исполняя свой долг.

Пасторское служение нынешних дней, изысканное и культурное – как это происходит в ведущих церквях, – слишком хорошо поставлено, чтобы настаивать на “святости” (как понимали эту благодать отцы), и проповедует более открытую святость, которая не помышляет плохого даже о человеке, не полностью освященном. Поддерживать это учение, каким оно было на прежнем узком пути, означало бы создать учение, не полностью подходящее кругам “Chautauqua” и нынешней “Epworth League”.

Давние, скромные богослужения все еще сохранились среди сельского населения, однако в тех образованных кругах, где преобладают строгие вкусы в музыке, искусстве и литературе – в городских церквях, – во многих случаях продуманный, изысканный ритуал занимает место стихийной, страстной молитвы и возгласов, которые когда-то были характерны для отцов. Оспаривать желательность таких изменений означает ставить под сомнение превосходство культуры над неотесанностью и невоспитанностью.

Когда церковь находилась на пробном этапе, возможно для ее руководителей и было благоразумным проявлять строгость. В то время мало что было терять. Но сегодня умные, осмотрительные и расчетливые люди отказываются рисковать благополучием богатой и влиятельной церкви путем слепого подчинения себя закону, который навредит состоятельным и интеллигентным. Если люди не достаточно уступчивы, то таковым точно является Евангелие. Церковь создана, чтобы спасать людей, а не для того, чтобы отпугивать и разочаровывать их. Вот так наши более широкие и современные взгляды вытеснили и превзошли ограниченные и самодовольные представления о том, будто мы лучше других людей, которых следует исключить из нашего общества.

Вечери любви с их догматическими предубеждениями и небольшие собрания, которые для многих показались столь же ненужными, как исповеди, в большинстве случаев оставлены в пользу “Epworth League” (“Епвордской лиги”) и “Christian Endeavor Society” (“Общества христианских стремлений”).
Нынешнее культурное богослужение больше, чем когда-либо в истории церкви, соответствует наставлению Учителя быть “мудрыми, как змеи, и простыми, как голуби”. Кому из них придет в голову причуда былых проповедников говорить своим самым богатым официальным членам, купающимся в роскоши, продать все ради Бога и человечества, поднять свой крест и следовать за Христом? Он, наверное, пойдет прочь огорченным – я имею в виду служитель.

Хотя эволюция считается законом, а прогресс – девизом, однако всегда будут сожалеть о горячности и радикализме, а современного методистского служителя редко обвинишь в том или другом. Резкий, грубоватый проповедник, привыкший обвинять Бога любви в том, что Он полон гнева, отошел в прошлое, уступив место своему преемнику, осторожному в манерах, элегантному в речи, поэтичному и безобидному в мыслях, эмоциях и чувствах.

На следующей Генеральной конференции в 1896 году будет отменен “предельный срок”, согласно которому служитель может оставаться при своих обязанностях пять лет. Вначале он мог служить только шесть месяцев, затем это время было продлено до одного года, позже – до двух лет, затем до трех, а в последнее время – до пяти. Однако правящие, образованные круги церкви понимают: чтобы ее общественный успех и положение выигрывали при сравнении с другими церквями, ее пасторство должно быть постоянным – чтобы ее сильные проповедники могли стать центрами общественных и литературных кругов. Следует помнить, что обязанности проповедника сегодня вовсе не те, как зачастую когда-то – вести затянувшееся собрание и быть евангелистом. Никто не понимает этого более отчетливо, нежели сами проповедники. Церкви хотят иметь в качестве проповедников великих возрожденцев, и на ежегодных конференциях от проповедников спрашивали отчет о количестве обращенных в течение года. Сегодня, однако же, людьми и священниками руководит менее восторженная и эксцентрическая идея. Большие церкви желают таких служителей, которые удовлетворили бы эстетические вкусы, парировали нападки современного скептицизма и привлекли интеллектуальных и изысканных, хотя на ежегодной конференции главное ударение в отчете проповедника делается на его миссионерские денежные сборы. Современный методистский проповедник отменно собирает деньги, проникая в само сердце своих людей так, как он не сделал бы этого ни при каком старомодном увещевании или воззвании.

Сколь велик урок, так хорошо усвоенный этими вождями христианского мышления: что Евангелие никогда не должно оскорблять интеллектуальных и утонченных чувств. Для церкви, способной столь гибко приспосабливаться ко времени, широко распахнуты, с ликующими приветствиями, врата будущего. Какой девиз подобает ей больше, чем известие ангелов, поющих: “На земле мир, в человеках благоволение”? Уваж. Ч.А. Крейн”.

Следующая выдержка из слов епископа Р.С. Фостера, методистская епископальная церковь, взята из “Gospel Trumpet”. Она предлагает то же свидетельство, хотя и другим языком, для некоторых, возможно, слишком откровенным, так как после этого епископ был отправлен в отставку против его воли и не взирая на его слезы.

Епископ Фостер сказал:

“Церковь Бога сегодня льстит миру. Ее члены пытаются опустить ее до уровня безбожия. Балы, театры, картины с обнаженным телом и прочими неприличными сценами, светская роскошь со всей ее расплывчатой моралью вторгаются в самые укромные уголки церкви. Взамен за всю эту светскость христиане сполна воздают должное Великому посту, Пасхе и Великой пятнице, а также церковным убранствам. Все это старые козни сатаны. Иудейская церковь натолкнулась на этот камень, римская церковь разбилась о него, и протестантская церковь быстро приближается к тому же роковому исходу.

По нашему мнению, большие угрозы для нас – это уподобление себя миру, пренебрежение нищими, подмена истинной набожности ее видимостью, запущенность дисциплины, служение внаем и загрязненное евангелие, что в итоге дает светскую церковь. То, что методистов должен постигнуть такой конец, и что таковыми должны быть его признаки спустя сто лет после начала их “величественного плавания”, кажется почти чудом истории. Но кто сегодня, оглядываясь вокруг, не сможет увидеть этот факт?

Разве методисты, в нарушение Божьего Слова и собственной дисциплины, не одеваются экстравагантно и модно, как любой другой класс? Разве дамы, а часто жены и дочери служителей, не украшают себя “золотом, жемчугом и драгоценною одеждою”? Не считается ли сегодня скромная одежда, на которой настаивали Джон Веслей, епископ Осбюри, и которую носили Гестер Энн Роджерс, леди Хангтингтон и многие другие одинаково выдающиеся личности, фанатизмом в методистских кругах? Может ли кто-то, приходя в методистскую церковь в каком-нибудь из наших больших городов, отличить наряды своих причастников от нарядов посетителей театров и балов? Разве не видна светскость в ее музыке? Изысканно одетые и украшенные хоры, которые во многих случаях не исповедуют никакой религиозности, а нередко лишь насмешливый скептицизм, исполняют холодные художественные и оперные произведения, имеющие столько же общего с духовным почитанием, что с оперой или театром. При таком светском исполнении духовность замерзает насмерть.

Раньше каждый методист посещал “собрание” и давал свидетельство экспериментальной религии. Сегодня собрания на местах посещают очень немногие, а во многих церквях от них отказались. Распорядители, попечители и руководители церкви редко посещают собрания. Раньше почти каждый методист молился, давал свидетельство и наставления на молитвенном собрании. Сегодня услышать можно только некоторых. Раньше слышны были возгласы и восхваления; сегодня такое проявление святого воодушевления и радости считается фанатизмом.

Светские вечеринки, ярмарки, фестивали, концерты и тому подобное заняли место религиозных встреч, бдений, молитвенных и обычных собраний прежних дней.

Взаправду дисциплина методистов стала мертвой буквой. Ее правила запрещают носить золото, жемчуг или дорогую одежду, однако никто даже не подумает наказывать ее членов за их нарушение. Они запрещают читать те книги и заниматься теми увлечениями, которые не способствуют набожности, однако сама церковь посещает шоу, игры, фестивали и ярмарки, которые уничтожают духовную жизнь молодежи, а также пожилых. Ужас, до какой степени все это сегодня актуально.

Давнишние методистские служители охотно шли жертвовать себя и страдать за Христа. Они искали не уютных и прибыльных мест, а лишений и страданий. Они гордились не своими высокими окладами, красивыми особняками и изысканными общинами, а душами, обретенными для Иисуса. О, как все изменилось! Служение внаем является немощным, робким, раболепным, повременным, без веры, стойкости и святой силы. Прежде методизм имел дело с великой, основополагающей истиной. Сегодня с кафедр звучат общие утверждения и популярные наставления. О хвалебном учении полного освящения слышно лишь изредка, и еще реже свидетельствуют о нем с кафедры”.

Хотя прилагаются особые усилия, чтобы заручиться, в интересах религиозного союза, симпатией и сотрудничеством молодых людей в церквях, помирив их в социальном отношении и избегая религиозной полемики и наставления в доктрине, однако еще больше усилий делается, чтобы привить взрослым членам симпатию к движению за такой союз. Над этим думают и работают руководители всех вероисповеданий, и многие промежуточные усилия были воплощены в большом Парламенте Религий, проведенном в Чикаго летом 1893 года. В умах руководителей цель Парламента была очень конкретной и нашла очень конкретное выражение. Однако массы церковных членов последовали за руководителями, очевидно, без каких бы то ни было раздумий над основополагающим принципом – что это был огромный компромисс Христианства со всем нехристианским. И сегодня, когда существует проект расширения движения до всемирной федерации всех религиозных групп, которую предполагают создать в 1913 году, а также ввиду факта, что Христианский Союз активно проталкивают по такой линии компромисса, пусть те, кто желает остаться верным Богу, хорошо уяснят себе принципы, высказанные этими религиозными руководителями.

Уваж. Дж.Г. Берроуз, доктор богословия, ведущая личность (Чикагского) Всемирного Парламента Религий, занимаясб поддержкой его расширения, высказался в интервью одному журналу, Сан-Франциско, относительно своей особой роли в формировании религиозного единства следующим образом:
“Союз религий, – сказал он вкратце, – будет достигнут одним из двух способов. Первый: должны объединиться те церкви, которые имеют почти общий фундамент веры и учения – например, разные ветви методизма и пресвитерианства. Затем, когда секты объединятся между собой, протестантизм в целом сблизится еще больше. В меру просвещения, католики и протестанты обнаружат, что различия между ними на самом деле не столь существенны, и поведут речь о воссоединении. Когда это произойдет, тогда союз с другими несходными религиями [то есть исламом, буддизмом, брахманизмом, конфуцианством и т.п. – языческими религиями] станет исключительно вопросом времени.

Второй: религии и церкви могут объединиться в общественный союз на этической основе, как это отстаивал м-р Стед [спиритуалист, погиб на “Титанике”]. Религиозные организации имеют общие интересы и общие обязанности в тех общинах, в которых они существуют, и возможно они объединятся на федеративных началах ради поддержки и осуществления этих целей. Я лично расположен рассчитывать на союз, который придет в результате первого процесса. Как бы там ни было, конгресс религий начинает обретать контуры. Уваж. Тео Е. Сюард сообщает о сильно увеличившемся успехе в Нью-Йорке его “Братства Христианского Единства” (“Brotherhood of Christian Unity”), притом, что совсем недавно в Чикаго организована, под руководством Ч.Ч. Бане, большая и энергичная “Ассоциация Содействия Религиозному Единству” (“Association for the Promotion of Religious Unity”)”.

Большой Парламент Религий

“Chicago Herald”, комментируя положительно ход Парламента (пометки курсивом сделаны нами), сказал:
“Еще никогда, со времен замешательства при башне Вавил, столь много религий, столь много вероисповеданий не сидело бок о бок, рука об руку и почти сердце к сердцу, как в этом большом амфитеатре прошлого вечера. Еще никогда, с начала летописи истории, пестрое человечество не было так связано золотой цепью Любви. Народы земли, вероучения христианства, буддисты и баптисты, мусульмане и методисты, католики и конфуциане, брамины и унитарии, синтоисты и сторонники епископальной церкви, пресвитериане и пантеисты, монотеисты и политеисты, представляющие все оттенки человеческого мышления и условий, наконец-то встретились вместе, объединившись общими узами взаимопонимания, гуманности и уважения”.

Как важен факт, что даже ум этого восторженного сторонника большого Парламента был вынужден обратиться в прошлое к памятному замешательству языков при Вавил! Разве не случилось так, что он инстинктивно узнал в Парламенте знаменательный прообраз?

Уваж. Берроуз, цитированный раньше, с воодушевлением говорил о дружеских отношениях, проявившихся между протестантскими служителями, католическими священниками, иудейскими раввинами и, фактически, лидерами всех существующих религий в их переписке относительно большого Чикагского Парламента. Он сказал:

“Былое представление, что религия, к которой я принадлежу, является единственно верной, уже устарело. Кое-чего можно научиться от всех религий, и ни один человек не достоин религии, которую он представляет, если не желает пожать руку другому человеку, как брату. Кто-то сказал, что сегодня созрела пора выдвинуть самую лучшую религию. Ушло в прошлое время, когда кто-то принимал важный вид, считая свою религию исключительной. Здесь встретятся мудрец, ученый и правитель Востока в дружеском общении с архиепископом, раввином, миссионером, проповедником и священником. Они будут сидеть вместе в конгрессе впервые. Надеемся, это поможет сломать преграды вероучений”.

Уваж. Т. Челмерс из “Церкви учеников” сказал:
“Этот первый Парламент Религий, по-видимому, станет предвестником еще большего братства – братства, которое объединит в одну мировую религию самое лучшее – не в одной, отдельно взятой, а во всех больших исторических вероучениях. Может случиться, что, руководствуясь этой еще большей надеждой, нам потребуется пересмотреть нашу фразеологию и говорить больше о Религиозном единстве, чем о Христианском единстве. Я рад, что все великие культы должны соприкоснуться друг с другом, и что Иисус займет Свое место в обществе Гаутамы, Конфуция и Зороастра”.

“New York Sun” в заглавной статье на эту тему сказала:
“Мы не можем конкретно уяснить, что этот Парламент предлагает сделать... Возможно, однако, что замысел Чикаго – положить начало своего рода новой, составной религии, которая будет включать и удовлетворять каждую разновидность религиозной и нерелигиозной мысли. Это большой труд – положить начало новой, эклектической религии, удовлетворяющей всех кругом. Однако в Чикаго на это уповают”.

Действительно, было бы странным, если б дух Христа и дух мира неожиданно оказались в согласии, и наполненные противоположным духом должны были бы смотреть друг другу в глаза. Но не так обстоит дело. По-прежнему верно то, что дух мира есть вражда против Бога (Иакова 4: 4), что его теории и философии пусты и бессмысленны, и что одно божественное откровение, содержащееся во вдохновенных Писаниях апостолов и пророков, является единственной божественно вдохновенной истиной.

Одной из сформулированных целей Парламента, по словам его президента м-ра Бане, было привести мировые религии вместе на ассамблею, чтобы на ней “по возможности изложить их общие цели и общие принципы союза, а также возродить удивительный религиозный прогресс девятнадцатого века”.
Истинной и единственной целью этого смотра было, скорее всего, намерение дать ответ пытливому духу этих времен – этого судного часа, – сделать, по возможности, наилучшую демонстрацию церковного прогресса и воодушевить надежду, что после всех кажущихся неудач христианства церковь находится как раз накануне могущественной победы; что скоро, очень скоро, миссия, на которую она претендует, будет осуществлена в виде обращения мира. А теперь посмотрите, как она предлагает это делать, и заметьте, что это будет достигнуто не духом истины и праведности, а духом компромисса, лицемерия и обмана. Сформулированной целью Парламента было братство и религиозный союз; поэтому страстное желание добиться его на любых условиях было весьма очевидным. Они даже были готовы, как выше упоминалось, пересмотреть свою фразеологию, чтобы умиротворить религиозных язычников и назвать это религиозным единством, оставив надоедливое название “христианин” и полностью удовлетворившись тем, чтобы унизить верховенство Иисуса и скромно разместить Его обок языческих мудрецов Гаутамы, Конфуция и Зороастра. Наиболее знаменательными чертами большого Парламента явились: дух сомнения и обеспокоенности, компромисса и общего неверия – со стороны протестантских христиан, и дух хвастовства и стремления указывать и руководить – со стороны римо-католической и всех других религий. Его первая сессия открылась молитвой римского католика – кардинала Гиббонса, а его последняя сессия завершилась благословением другого римского католика – епископа Кина. Во время последней сессии синтоистский священник из Японии призывал, чтобы восемь миллионов божеств принесли благословение для этого пестрого собрания.

Уваж. Берроуз два последних года вел переписку с представителями язычников из других земель, взывая мольбой македонца везде по миру ко всем его языческим священникам и апостолам: “Придите... и помогите нам!” То, что этот призыв должен был исходить представительным образом от пресвитерианской церкви, которая на протяжении нескольких последних лет подвергалась огненному испытанию суда, также оказалось важным фактом замешательства и беспокойства, преобладающего в этом вероисповедании и во всем христианстве. И все христианство было готово к этому большому созыву.

Семнадцать дней известные христиане всех вероисповеданий сидели рядом, совещаясь с представителями всевозможных языческих религий, о которых христианские ораторы неоднократно отзывались лестным образом как о “волхвах с востока” – заимствуя это выражение из Священного Писания, где оно было применено к совершенно иному классу, то есть к некоторым благочестивым верующим в Бога Израиля и в пророков Израиля, которые предвидели пришествие Помазанника Иеговы и которые терпеливо ожидали и высматривали Его пришествия, совершенно не внимая духам-обольстителям мирской мудрости, которая не знает Бога. Для таких истинно мудрых, да еще покорных, Бог открыл Свое блаженное послание мира и надежды.

Для последнего дня Парламента избрана тема “Религиозный союз всего человеческого рода”, где будут обсуждаться “Составные совершенной религии, признанной и изложенной различными вероисповеданиями”, с тем, чтобы определить “характеристики окончательной религии” и “центр будущего религиозного единства человечества”.

Возможно ли, чтобы христианские (?) служители были неспособны (по собственному признанию) определить в этот последний день, каким должен быть стержень христианского единства или характеристики совершенной религии? Действительно ли они так стремятся к “мировой религии”, что готовы для этого, если потребуется, пожертвовать какими-нибудь или всеми принципами истинного христианства и даже самим названием “христианский”? Даже так, признаются они. “Твоими устами буду судить тебя, лукавый раб!”, – говорит Господь. Предыдущие дни конференции были посвящены изложению взглядов различных религий посредством их уважаемых представителей.

Замысел был дерзким и рискованным, но он должен был открыть глаза всех истинных детей Бога на несколько весьма очевидных фактов, а именно: (1) что номинальная христианская церковь достигла последней черты надежды в своем умении устоять в испытательном суде этого дня Господа, когда “у Господа суд с народом Своим”, номинальным духовным Израилем (Михей 6: 1, 2); (2) что вместо раскаяния в своем вероотступничестве, в своем недостатке веры, усердия и набожности, стремясь тем самым вернуть божественную милость, она пытается с помощью некоторого союза и сотрудничества поддерживать друг друга и призвать на помощь языческий мир, чтобы помочь ей выстоять перед судом Господа, разоблачающим заблуждения ее человеческих вероучений и искажения Его почтенного характера; (3) что она готова поступиться Христом и Его Евангелием ради обретения дружбы мира и его вознаграждения в виде власти и влияния; (4) что ее ослепление таково, что она неспособна отличить истину от заблуждения, то есть духа истины от духа мира, и (5) что она уже потеряла из виду учения Христа.

Вполне вероятно, что временная помощь придет с той стороны, где она так восторженно ее ищет; однако это будет только подготовительный шаг, который вовлечет весь мир в грядущее осуждение Вавилона, вынуждая царей, торговцев и купцов всей земли плакать и рыдать над этим большим городом (Отк. 18: 9, 11, 17-19).

Просматривая события, предшествующие большому Парламенту, наше внимание особо привлекает несколько знаменательных особенностей: (1) Подверженные сомнению и компромиссу дух и поведение номинального христианства, за исключением римо- и греческо-католической церквей. (2) Самоуверенное и чрезмерно настойчивое поведение католицизма и всех других религий. (3) Резко очерченные различия, подмеченные языческими мудрецами, между тем христианством, которому учит Библия, и тем, которому учат христианские миссионеры различных сект христианства, занесшие в чужеземные страны вместе с Библией свои бессмысленные и противоречивые вероучения. (4) Оценка язычниками миссионерских усилий и то, как они видятся в этих землях в будущем. (5) Влияние Библии на многих в чужих землях, помимо ее ложной интерпретации теми, кто занес ее туда. (6) Нынешнее влияние и возможные результаты большого Парламента. (7) Его общие аспекты с пророческой точки зрения.

Компромисс с истиной

Большой религиозный Парламент был созван христианами – протестантскими христианами. Он проводился на христианских землях, исповедующих протестантизм, и находился под руководством и надсмотром протестантских христиан, так что протестанты могут считаться ответственными за весь его ход. Так вот, следует заметить, что нынешний дух протестантизма – это дух угодничества и неверия. Этот Парламент был готов поступиться Христом и Его Евангелием ради дружбы с антихристом и язычеством. Он предоставил представителям папства честь одинаково открыть и закрыть его дебаты. Достойно внимания и то, что хотя вероучения различных языческих народов были детально изложены их представителями, не было ни одного упорядоченного изложения христианства ни в одном из его аспектов, хотя христиане имели проповеди на различные темы. Как странно, что такая возможность проповедовать Евангелие Христа представительным, интеллигентным и влиятельным язычникам была упущена и проигнорирована таким собранием! А может так называемые представители Христова Евангелия постыдились Евангелия Христа? (Рим. 1: 16). До сих пор в выступлениях наибольшее участие имели римо-католики, будучи представленны в сессиях Парламента не менее шестнадцати раз.

И это еще не все. Находились и такие, которые, исповедуя христианство, откровенно занимались опровержением его фундаментальных учений, – которые рассказывали представительным язычникам о своих сомнениях относительно безошибочности христианских Писаний; о том, что Библейские повествования следует воспринимать в большой мере как небезошибочные, и что их учения следует заменить человеческими рассуждениями и философией, принимая их только в том случае, если они согласовываются с ними. Были там и такие, которые, именуя себя православными христианами, отвергали доктрину выкупа, являющуюся единственным основанием истинной христианской веры; еще другие отрицали падение человека, провозглашая, как противоположность, теорию эволюции – что человек никогда не был создан совершенным, что он никогда не падал и, следовательно, не нуждался в ни в каком искупителе; что со времени его сотворения на определенном низком уровне, весьма далеком от “образа Бога”, он постепенно поднимался, и все еще находится в процессе эволюции, закон которой – выживание более сильного. И вот это, являясь наибольшей противоположностью Библейской доктрины о выкупе и реституции, было самой популярной точкой зрения.

Ниже предлагаем несколько кратких цитат, обращающих внимание на дух компромисса протестантского христианства – одинаково в его отношении к большой антихристианской системе, церкви Рима, и к нехристианским вероучениям.

Послушаем уваж. доктора Ч.А. Бриггса, профессора в пресвитерианской теологической семинарии, в его разглагольствованиях против священных Писаний. Этот джентльмен был представлен президентом, д-ром Берроузом, как “тот, ученость, отвага и верность своим убеждениям которого предоставили ему высокое положение во всемирной церкви”, и был принят громкими аплодисментами. Он сказал:

“Все, что мы можем приписать Библии, это вдохновение и подробность предлагаемых ею религиозных нотаций. Бог правдив, Он не может лгать. Он не может сбить с пути или обмануть Свои создания. Но когда бесконечный Бог говорит к ограниченному человеку, то обязан ли Он говорить слова, которые безошибочны? [Какой нелепый вопрос! Если Бог не говорит правду, то Он, естественно, неправдив.] Это зависит не только от сказанного Богом, но и от услышанного человеком, а также от средств общения Бога и человека. Необходимо показать способность человека принимать это слово, прежде чем мы можем быть уверены, что он передал его правильно. [Этот “ученый и уважаемый” (?) профессор теологии должен бы помнить, что Бог способен был избрать надлежащие орудия для сообщения Своей истины, а также для передачи ее другим; и то, что Он делал так, вполне очевидно для каждого искреннего исследователя Его Слова. Такой аргумент, высказанный с целью подорвать правильность Священных Писаний, это простое увиливание, и оно стало оскорблением для интеллигентной и просвещенной аудитории.] Вдохновенность священных Писаний не несет с собой безошибочности в каждой подробности”.

Послушаем уваж. Теодора Мангера из Нью-Гавен, унизившего Христа и возвысившего на Его место падшее человечество. Он сказал:
“Христос – кто-то больше, чем Иудей, убитый на Голгофе. Христос – это человечество, эволюционирующее под властью и милостью Бога, и любая книга, вдохновленная этим фактом [не то, что Иисус был помазанным Сыном Бога, а то, что эволюционирующее человечество, как целое, составляет Христа, Помазанника], принадлежит к христианской литературе”.

Он привел примеры Данте, Шекспира, Гете, Шелли, Метью Арнольда, Эмерсона и других, и затем добавил:
“Литература, за некоторым исключением, – вся вдохновенная литература – основывается непосредственно на человечности, настаивая на ней на этической основе и по этическим соображениям. Такова сущность христианства... Теология, которая настаивает на сверхъестественном Боге, Который восседает над миром и плетет паутину событий, не находит одобрения в умах, способных выразить себя в литературе. Поэт, гений, человек широкого, универсального мышления проходит мимо этого. Они находятся слишком близко Бога, чтобы попасть в заблуждение таким толкованием Его истины”.

Вот что сказал уваж. д-р Рексфорд из Бостона (универсалист):
“Мне хотелось бы, чтобы все мы сумели признать, что искреннее почитание везде и повсюду в мире является истинным почитанием... Неписаным, однако господствующим вероучением этого часа, на мой взгляд, является учение, что кем бы ни был почитатель в мире, кланяющийся перед тем Наилучшим, что ему известно, и ступая правдиво за самым чистым светом, сияющим для него, он имеет доступ к наивысшим блаженствам небес”.

Бесспорно, он задел преобладающее ныне религиозное чувство. Но разве так обращался апостол Павел к почитателям “Неведомого Бога” на Марсовом Поле? Защищал ли Илия таким образом священников Ваала? Апостол Павел говорит, что к Богу можно прийти только через веру в Христову жертву за наши грехи, и апостол Петр говорит: “Ибо нет другого имени под небом, данного человекам, которым надлежало бы нам спастись” (Деян. 4: 12; 17: 23-31; 3 Цар. 18: 21, 22).

Послушаем уваж. Лаймена Эббота, редактора “Outlook” и бывшего пастора церкви в Плимут, Бруклин, Нью-Йорк, требующего для всей церкви того самого божественного вдохновения, которое дал нам, посредством Христа и двенадцати апостолов, Новый Завет, чтобы совершенен был Божий человек (2 Тим. 3: 17). Он сказал:
“Мы не думаем, что Бог вещал только в Палестине и только к некоторым в этой небольшой окрестности. Мы не думаем, что Его голос звучал в христианстве и молчал где-то в другом месте. Нет! Мы верим, что Он является вещающим Богом во все времена и во все века”.

Но как Он говорил к пророкам Ваала? Он не открыл Себя никому кроме Своего избранного народа – Израиля по плоти в Иудейском веке и духовного Израиля в Евангельском веке. “Только вас признал Я из всех племен земли” (Ам. 3: 2; 1 Кор. 2: 6-10).

Письмо Леди Сомерсет (Англия), сопровождаемое лестным отзывом президента Берроуза, поведало о следующих уступках церкви Рима:
“Я симпатизирую каждому усилию, которым можно склонить людей думать сообща относительно их согласия, а не противоборства... Единственный путь к объединению – никогда не упоминать о тех предметах, в которых мы неизменно не соглашаемся. Возможно главным из них является исторически сложившееся епископство, хотя факт, что он верит в это, а я – нет, думаю, не помешает этому великому и хорошему прелату, архиепископу Ирланду, от всего сердца помочь мне, не как женщине-протестанту, а как борцу за трезвость. То же самое оказалось правдой в Англии в отношении сетующего лидера, кардинала Меннинга, и сегодня верно о менеджере Нагенте из Ливерпуля, всеми любимом и уважаемом народном священнике. Единодушие во мнении насчет практического начертания золотого правила, о котором отрицательно высказался Конфуций и положительно – Христос, приведет нас всех в один лагерь”.

Доктрина об искупительном примирении упоминалась редко, и многими открыто отодвигалась в сторону как реликвия прошлого, недостойная просвещенного девятнадцатого века. Только некоторые подняли свои голоса в ее защиту, но и они не только оказались в подавляющем меньшинстве в Парламенте, но их взгляды явно не принимались в расчет. Уваж. Джозеф Кук был одним из этого меньшинства, и его замечания затем были подвергнуты критике и откровенно осуждены из кафедры в Чикаго. В своем обращении м-р Кук сказал, что христианская религия единственно правильная религия, а принятие ее – единственное средство, гарантирующее счастье после смерти. Обращаясь за иллюстрацией действенности примирения к одному из персонажей Шекспира (чтобы очистить даже самые отвратительные грехи), он сказал:

“Возьмем Леди Макбет. Какая религия способна омыть окровавленную руку Леди Макбет? Вот вопрос, который я предлагаю для четырех континентов и морских островов. Если вы не можете ответить, значит вы не прибыли на Парламент религий с серьезным намерением. Я обращаюсь к мусульманству: “Можете ли вы смыть кровь с ее руки? Я обращаюсь к конфуцианству и буддизму. Можете ли вы смыть кровь с ее руки?”

Отвечая на это после Парламента, уваж. Дженкин Ллойд Джонс, пастор “Церкви Всех Душ”, Чикаго, один из самых заинтересованных в Парламенте, сказал:

“Чтобы нам понять безнравственность искупительного примирения – этой “смотри-на-Иисуса-и-будь-спасенным” выдумки, с помощью которой этот бостонский оратор принялся приводить в замешательство представителей других вероучений и форм мышления в Парламенте, – давайте изучим поближе характер поступка, поведение женщины, которой он пообещал столь незамедлительную неподсудность, если только она “взглянет на крест”. Этот поборник ортодоксии негодующе бросил в лицо представителей всех религий мира утверждение, что “невозможно, исходя из природы вещей, войти в царство небес, не родившись снова” через это Христово примирение, это сверхъестественное искупление, которое омывает ее окровавленную руку добела и делает женщину-убийцу святой. Все, что я хочу сказать в адрес такого христианства, это то: Я рад, что я в это не верю, и призываю всех сторонников морали, всех друзей справедливости, всех верующих в бесконечного Бога, воля Которого – нравственность, и провидение Которого совершает праведность, не признавать этого. Такой “план спасения” не только необоснован, но и безнравственен. Это развращает; это иллюзия и ловушка в этом мире, несмотря на то, как будет в следующем... Я отворачиваюсь от Голгофы, если мой взгляд туда делает меня настолько самолюбивым, чтобы требовать спасения, которое лишает принца Сидарта небес, в которых Леди Макбет или любая другая душа с окровавленной рукой состоит навеки”.

Позже в той же церкви состоялось “заседание восточной платформы”, где тот же уважаемый (?) джентльмен читал избранные высказывания Зороастра, Моисея, Конфуция, Будды, Сократа и Христа, намереваясь всем этим показать универсальность религии, после чего последовало обращение армянского католика. После обращения корреспондент написал в общественной прессе:

“М-р Джонс сказал, что у него была смелость спросить епископа Кина из католического университета Вашингтона, посетит ли он это собрание и примет столь радикальную платформу. Епископ ответил с улыбкой, что он будет в Дюбук, и возможно даже будет иметь соблазн прийти. “Затем я спросил его, – сказал м-р Джонс, – может ли он порекомендовать кого-нибудь?” Епископ ответил: “Вам не следует чрезмерно торопиться. Мы двигаемся вперед очень быстро. Возможно, пройдет не так много времени, и я смогу это сделать.*

-----------------
*Однако с тех пор Рим сделал вывод, что Чикагский Парламент не принес ему ни уважения, ни популярности его сторонников, и заявил, что паписты в будущем не будут иметь ничего общего с такими смешанными парламентами. Отчетливых проявлений папского неодобрения оказалось немало и в отношении тех римских прелатов, которые принимали весьма видное участие в Чикагском Парламенте. Поэтому протестанты могут взять для себя всю славу!
-----------------

Римо-католическая церковь, – продолжил м-р Джонс, – под руководством таких людей, как кардинал Гиббонс, архиепископ Ирланд и епископ Спелдинг, вполне преуспевает, и эти люди подталкивают медлительных к действию. Люди говорят нам, что мы отдали Парламент религий католикам с одной стороны, и язычникам с другой. Что ж, послушаем теперь наших друзей язычников. Я благодарю Бога, что слово “язычник” уже не имеет того смысла, что раньше”.

Проф. Генри Друммонд был в программе выступлений в Парламенте на тему христианства и эволюции, однако, поскольку ему не удалось прибыть, его доклад прочитал д-р Бристол. В нем он сказал, что лучшее представление о генезисе и природе греха может, по крайней мере, изменить некоторые усилия избавиться от него – пренебрежительно высказавшись о доктрине примирения, которую его учение эволюции делает пустой и бессмысленной.

Несколько защитников веры

Посреди этого духа компромисса, столь дерзкого и откровенного, настоящим подкреплением было найти очень немногих представителей протестантского христианства, имевших внутреннюю отвагу перед лицом столь откровенной оппозиции – скрытой и выраженной – защитить веру, однажды переданную святым, хотя даже они показывают признаки растерянности, так как не понимают божественного плана веков и важной взаимосвязи фундаментальных учений христианства и всей удивительной системы божественной истины.

Проф. В.Ч. Вилкинсон, из Чикагского университета, говорил на тему “Отношение христианства к другим религиям”. Он направил своих слушателей к Писаниям Ветхого и Нового Заветов за разъяснением христианства, а также недружелюбного отношения христианства ко всем другим религиям, которые, если она права, неминуемо должны быть ложными, и к исключительному праву нашего Господа иметь силу спасать, как это показано в следующих изречениях:

“Никто не приходит к Отцу [то есть, никто не может быть спасенным], как только чрез Меня”.
“Я есмь хлеб жизни”.
“Кто жаждет, иди ко Мне и пей”.
“Я свет миру”.
“Я дверь овцам”.
“Все, сколько приходило предо Мною, суть воры и разбойники”.
“Я есмь дверь: кто войдет Мною, тот спасется”.
“Вот, – сказал он, – некоторые примеры высказываний, сошедших с собственных уст Иисуса, об исключительном, особом Его праве быть единственным Спасителем человека.

Возможно на это ответят: “Но Иисус также сказал: “И когда Я вознесен буду от земли, всех привлеку к Себе”, – поэтому мы не без оснований верим, что многие души, вовлеченные в чужестранные религии, которые сознательно и бессознательно привлечены к Иисусу, спасены, несмотря на невзгоды их религиозного окружения.

С этим я, конечно, согласен и рад, что таковым, собственно, является учение христианства. [Но эта надежда проистекает скорее из доброго сердца, чем от знания божественного плана спасения. Следовательно, проф. В. не понял, что привлечение мира к Христу принадлежит к Тысячелетнему веку, что сегодня происходит только привлечение Церкви, и что знание Господа, привлекающая сила сегодня, будет силой и в то время, “ибо земля наполнится познанием славы Господа, как воды наполняют море” (Авв. 2: 14).] Я только прошу постоянно помнить, что в данный момент мы вовсе не обсуждаем распространение преимуществ исключительной власти Иисуса спасать, а конкретно ставим вопрос: “Видит ли христианство какую-нибудь часть спасительной силы как неотъемлемое свойство нехристианских религий? Другими словами, представлено ли где-нибудь в Священном Писании, что Иисус использует Свою спасительную силу, в большей или меньшей степени, посредством религий, других кроме собственной? Если и существует какой-то намек, какая-то тень намека в Библии, в Ветхом или Новом Завете, указывающие в направлении утвердительного ответа на такой вопрос, то я признаюсь, что никогда такого не обнаруживал. Наоборот, я нашел, притом в избытке, вовсе не туманные намеки.

Я ощущаю потребность просить вас обратить внимание на то, что сказанное мною в этой газете не следует ложно истолковывать как попытку от имени христианства умалить любые достоинства отдельных личностей из народов, которые поднялись к большим этическим высотам без помощи исторического христианства в виде его Нового или Ветхого Заветов. Я не ставлю себе задачу говорить здесь о личностях – то ли в массовом значении, то ли выборочно. Я хочу только, чтобы вы обратили внимание на позицию, занятую христианством по отношению к нехристианским религиям.

Оставим оценку непосредственных высказываний Иисуса и немного поговорим о тех, кому Иисус препоручил, как Своим представителям, согласно Новому Завету, право говорить с полномочиями, равными Его собственным. Отзываясь о сторонниках языческих религий вообще, Он пользуется таким языком: “Называя себя мудрыми, обезумели, и славу нетленного Бога изменили в образ, подобный тленному человеку, и птицам, и четвероногим, и пресмыкающимся”.

Человек, птицы, четвероногие, пресмыкающиеся – эти четыре категории, по степени убывания, по-видимому указывают на всяческую разновидность форм языческой религии, с которой христианство, древнее и современное, вошло в историческое соприкосновение. Последствия, пришедшие в наказание со стороны оскорбленного, ревностного Бога евреев и христиан за подобного рода деградацию присущего человеку инстинкта поклонения, за профанацию идеи нетленного Бога, однажды чистой в человеческом сердце, описаны ап. Павлом в словах, мощь которых – саркастическая, донимающая, язвительная, словно клеймо, – сделала их знаменитыми и известными: “То и предал их Бог в похотях сердец их нечистоте, так что они осквернили сами свои тела; они заменили истину Божию ложью и поклонялись и служили твари вместо Творца, Который благословен во веки”.

Я оставлю цитирование незаконченным. Остальное высказывание обращено к хорошо известным и достойным порицания подробностям – хорошо известным, чтобы действительно оказаться обвинением в адрес древнего языческого мира. Ни одного намека на возражение в пользу хоть чего-то мало-мальски хорошего или хотя бы не столь плохого в осуждаемых религиях; никакой оговорки, никакого смягчения для выносимого приговора. Везде сурово порицаемые, они подлежат полному разоблачению. Ни одного доказательства наличия в тех или иных случаях истинного и приемлемого скрытого почитания, искаженного и бессознательного, под ложной внешностью. Никакой возможности даже бегло увидеть разницу, создаваемую некоторыми идолопоклонниками (при том, что лишь очень немногие из них способны ее сделать), между служением идолу и служением нетленному ревностному Богу, Который, как считают отдельные идолопоклонники, попросту символически представлен идолом, якобы почитаемым ими. Никакой оговорки в пользу некоторых посвященных и освященных душ, которые ищут и находят более безупречную религию в тайных “мистериях”, закрытых от пошлой толпы. Христианство не оставляет никакой лазейки для бегства подлежащим суду и развратным анти-Христианским религиям, с которыми оно соприкасается. Вместо этого оно показывает не делающее никакого различия осуждение [порицание], исходящее, словно раздвоенная молния, от величия Его силы на неисправимо виновных в упомянутом грехе, в грехе поклонения другим богам кроме Бога.

Нигде не существует никакого угодливого смягчения в виде заверения или даже предполагаемой надежды, что милосердный Бог благосклонно примет в Свои уши свидетельство, формально преподнесенное кому-то другому, но действительно предназначавшееся, хотя и по неверному представлению, для Него Самого. Такое понятие, справедливо оно или нет, не является библейским. Оно что ни есть антибиблейское, а, значит, антихристианское. Христианство не заслуживает похвалы за подобный либерализм. Что касается исключительных, неотъемлемых, неделимых прерогатив Бога, христианство является, искренне следует признать, тщательной, требовательной, строгой, бдительной религией. Умирающему Сократу можно было простить его просьбу принести петуха в жертву Эскулапу, но христианство, христианство Библии, не дает и тени повода для предположения, что такой идолопоклоннический поступок с его стороны был истолкован Богом, как приемлемое для Него поклонение.

Ап. Петр сказал: “Истинно познаю, что Бог нелицеприятен, но во всяком народе боящийся Его и поступающий по правде приятен Ему”.

Бояться, прежде всего, Бога и затем также совершать праведность – вот особенности, характеризующие всегда и везде человека, принимаемого Богом. Но очевидно, что бояться Бога не означает, согласно идеи христианства, поклоняться кому-то другому кроме Него. Соответственно, в той мере, как человек избавляется от господства над ним туземной религии и превращается – не с ее помощью, а вопреки ей, – в непревзойденное орудие истинного поклонения божественности, он будет приятен Богу.

Поэтому, можно ли сказать о всякой туземной религии, что это истинная религия, только лишенная совершенства? Христианство говорит: “Нет!” Христианство говорит слова безмерной, безграничной надежды для тех, для некоторых из тех, которые никогда не услышат о Христе. Этих слов христиане конечно же будут держаться и будут дорожить ими согласно их неоценимой важности. Но не подумайте ошибочно, что они должны иметь какое-то отношение к заблуждающимся религиям человечества. Эти религии Библия нигде не представляет как патетические, с частичным успехом, слепо ищущие Бога. Все без исключения они представлены как идущие слепо вниз, а не вверх. Согласно христианству они являются препятствием, а не помощью. Их сторонники держатся за них, словно утопающие, слепо хватающиеся за корни или камни, чтобы не пойти ко дну. Истина, имеющаяся в ложной религии, может помочь, но в данном случае это будет именно истина, а не ложная религия.

Согласно христианству ложная религия напрягает все свои силы, чтобы задушить, убить истину, которая в ней. Отсюда историческое вырождение, показанное в первой главе к Римлянам, которому подлежат ложные религии вообще. Если бы они направлялись вверх, то становились бы лучше и лучше. Если же, как тому учит ап. Павел, они становятся все хуже, это неизбежность того, что они направляются вниз.

Следовательно, позицией христианства к другим, кроме нее, религиям является всеобщая, абсолютная, вечная, непримиримая враждебность, хотя отношение ко всем людям везде, ко всем без исключения сторонникам ложных религий, – это отношение, полное добродетели, милосердия, мира для всякого желающего [принять их]. Сколько найдется желающих [принять], является проблемой, которую христианство оставляет нерешенной”.

Уваж. Джеймс Девин из Нью-Йорк Сити, также имевший доклад на тему послания христианства другим религиям, ясно представил доктрину искупления драгоценной кровью Христа. Он сказал:
“Сейчас мы переходим к другой фундаментальной истине Христова учения – таинственной доктрине примирения. Грех – это неоспоримый факт. Он опознан всеми и общепризнан. Он свидетельствует сам о себе. Более того, он является преградой между человеком и его Богом. Божественная святость и грех, с его омерзительностью, его бунтарством, его ужасной деградацией и безнадежным крахом, не могут сосуществовать ни в одной системе высоконравственной формы правления. Бог не может терпеть грех или приспособиться к нему или найти для него место в Своем присутствии. Он не может договариваться с ним; Он обязан его наказать. Он не может вести с ним переговоры, а обязан судить в открытом суде. Он не может его не замечать, а обязан победить. Он не может дать ему моральный статус, а обязан выдать осуждение, которое тот заслуживает.

Примирение – это удивительный метод Бога отстоять, раз и навсегда, перед Вселенной Свое вечное отношение к греху, путем добровольного принятия на Себя, в духе жертвования, наказания за него. Он делает это в лице Иисуса Христа. Факты Христова рождения, жизни, смерти и воскресения занимают должное место в мире подлинной истории, а моральная ценность и искупительная действенность Его совершенного послушания и жертвенной смерти становится таинственным элементом безграничного достоинства в процессе исправления отношения грешника к своему Богу.

Бог признает Христа как замену. Заслуга Его послушания и возвышенная величественность Его жертвы одинаково доступны для веры. Грешник, покорный, кающийся и осознающий собственную несостоятельность, принимает Христа как своего искупителя, своего ходатая, своего спасителя и просто полностью верит Его обещаниям и обетованиям, основанным, как они есть, на Его примиряющем вмешательстве, принимая от Бога, как дар наивысшей любви, все блага Христова посреднического дела. Таков способ Бога достижения цели прощения и примирения. Это Его способ, чтобы Самому быть справедливым и совершающим оправдание грешника. Здесь опять мы имеем тайну мудрости в ее наиболее величественном изложении.

Это сердце Евангелия. Оно бьется непостижимой любовью; оно пульсирует неописуемым порывом божественного исцеления; оно имеет жизненно важную связь со всем механизмом жизнеобеспечения; своей скрытой деятельностью оно находится вне досягаемости человеческого мышления; но оно посылает животворную кровь, текущую сквозь всю историю, и дает христианству его чрезвычайную живучесть и неугасающую энергию. А поскольку христианство устраняет грех из этой проблемы, то ее решение становится полным и окончательным.

Христианство должно говорить от имени Бога. Оно обязано Ему своим существованием; и то, что именно оно являет Бога, составляет глубокую тайну его достоинства и силы. Было бы высокомерием с его стороны говорить просто от себя или даже от имени разума. У него нет никакой философии эволюции для обсуждения. У него есть послание от Бога. По сути это не философия, это – религия. Оно не рождено землей, оно – дело Бога. Оно не исходит от человека, а от Бога, и полно жизни Его силой, изобилует Его любовью, плодоносит Его добротой, лучезарно Его светом, насыщено Его истиной, послано с Его поручением, воодушевлено Его энергией, наполнено Его мудростью, преисполнено дарами духовного исцеления и могущественно высочайшими полномочиями.

У него есть миссия среди людей (где и когда бы они ему ни встретились), возвышенная, как само творение, удивительная, как духовное существование, и полная таинственного смысла, как вечность. Оно находит свой фокус и свой центр излучения в личности его великого открывателя и учителя, на Которого, перед Его пришествием, указывал всякий перст света, и от Которого, после Его воплощения, произошло все сиянье дня.

Его дух полон простой искренности, возвышенного достоинства и приятного бескорыстия. Его цель, скорее, одарять благословением, нежели призывать к противостоянию. Его стремление – делиться собственными привилегиями, а не отстаивать себя. Его желание не в том, чтобы добыть наивысшие почести для себя, а чтобы найти путь к сердцу. Оно не пытается упрекать, унижать или оскорблять своего соперника, а подчинять любовью, привлекать своим собственным величием и вытеснять ценой собственного несравненного превосходства. Само оно неспособно к духу соперничества благодаря своему неотъемлемому праву господствовать. Оно не пользуется глумлением, может обойтись без оскорблений, не носит оружия насилия, не предается спорам, неспособно к мошенничеству или обману, и отвергает ханжество. Оно всегда полагается на внутренне присущее ему достоинство, и основывает все свои утверждения на своем праве быть выслушанным и воспринятым.

Его чудодейственное свидетельство скорее исключение чем правило. Таков был знак, чтобы поддержать слабую веру. Это была уступка в духе снисходительности. Чудеса подразумевают милосердие в той же мере, что и возвещают о величии. Когда мы размышляем о безграничных источниках божественной силы и о легкости, с которой знамения и чудеса могли приумножиться с ошеломительным разнообразием и невиданностью, то осознаем строгую экономию силы и откровенное неприятие напыщенности. Тайна христианской истории – это путь бережливости, с которой христианство использовало свои средства. Испытание веры, нередко весьма болезненное, состоит в том, чтобы обнаружить откровенный недостаток активности, решительности и непреодолимого напора в предположительно медленном продвижении нашей святой религии. [Так обязательно должно это выглядеть для тех, кто еще не пришел к пониманию божественного плана веков.].

Бесспорно, у Бога для этого были Свои основания, тем не менее мы не можем не увидеть в христианстве духа непостижимой сдержанности, удивительного долготерпения, смягченного голоса, целенаправленного воздержания. Оно не “возопиет и не возвысит голоса своего, и не даст услышать его на улицах”. Столетия приходят и уходят, а христианство коснулось только некоторых частей земли, однако там, где оно прикасается, оно преобразовывает. Кажется, оно пренебрегает материальными излишествами и засчитывает только те победы, которые одержаны духовной общностью с отдельно взятой душой. Его взаимоотношения с другими религиями характеризовались исключительной сдержанностью, а его развитие обозначилось ненавязчивым чувством достоинства, состоящим в согласии с величественным поведением Бога, его автора.

Значит мы правы, говоря о духе этого послания как о целиком свободном от банального чувства соперничества, стоящем выше использования зрелищных или показных методов, бесконечно далеком от всевозможных выдумок или актерских эффектов, полностью свободном от ханжества и двоедушия, без каких-либо стремлений к единению со светской властью или общественной шумихой, заботящемся больше о влиятельном положении в покорном сердце, нежели о влиятельном месте на королевском троне, преисполненном решимости добиваться нежной преданности души и заботы о моральном преобразовании характера, чтобы его дух и принципы могли возобладать в духовной жизни людей.

Следовательно, оно говорит к другим религиям с безусловной откровенностью и ясностью, основывающейся на собственном неоспоримом праве быть выслушанным. Оно исповедует подлинную искренность собственного суждения и сильное желание многих вдумчивых душ, которые, наподобие афинян древности, “чтили не зная”, вести духовную борьбу; оно предостерегает, переубеждает и приказывает, поскольку это его право; оно говорит, как говорил ап. Павел в присутствии образованного язычества на Марсовом поле, о том предопределенном дне, в котором мир должен быть судим, и о том “муже”, посредством которого он должен быть судим; оно катится эхом и откликается своим неизменным и непреклонным призывом к покаянию; оно требует принятия его моральных критериев; оно настаивает на повиновении, преданности, почтении и смиренности.

Все это оно совершает благородным и непоколебимым тоном спокойной настойчивости. Часто оно настаивает на своем утверждении аргументом, воззванием и деликатным настоянием; однако во всем этом и посредством всего этого следует различить отчетливый, звонкий, доминирующий тон бескомпромиссного упорства, обнаруживающий ту наивысшую, личную волю, которая положила начало христианству, и от имени которой оно всегда говорит. Оно произносит свое послание с видом невозмутимой уверенности и спокойного самообладания. Никаких притязаний на первоочередность, никаких излишних забот о внешности, никакой потребности в протежировании, никакого лишенного благородства духа соперничества. Оно, скорее, говорит с сознанием того бесхитростного, естественного, несравненного, безграничного превосходства, которое быстро разоружает соперника, и которое окончательно вызывает восторг и принуждает к повиновению сердца, свободные от злобы и обмана”.

Среди этих благородных высказываний в защиту истины было также выступление графа Бернсторфа из Германии. Он сказал:
“Я уверен, что здесь нет никого, кто думает пренебрежительно о своей собственной религии [хотя он, наверное, увидел противоположное еще до закрытия парламента. Это было сказано в его начале.] Что касается меня, то скажу, что я присутствую здесь как независимый христианин-евангелист, и я никогда не ступил бы своей ногой в этот Парламент, если бы подумал, что это означает что-то наподобие единодушия, что все религии равны, и что достаточно быть искренним и откровенным. Я не могу согласиться с ничем подобного рода. Я верю, что только Библия правдива, и что протестантское христианство единственно истинная религия. И я не желаю никакого компромисса.

Невозможно возразить тому, что мы, которые встретились в этом Парламенте, разделены большими и важными принципами. Мы признаем, что эти различия невозможно преодолеть, но мы встречаемся, полагая, что каждый имеет право на свою веру. Вы пригласили каждого прибыть сюда как искреннего защитника своей собственной веры. Что касается меня, я стою перед вами с аналогичным желанием, какое побуждало Павла, когда он стоял перед представителями римского двора и Агриппой, иудейским царем. Дай Бог, чтобы все, кто слышит меня сегодня, были почти и целиком такими, как я. Я не могу сказать “кроме этих цепей”. Спасибо Богу, я свободен, за исключением всех этих изъянов и недостатков, которые во мне, и которые препятствуют мне охватить мое вероучение так, как бы мне этого хотелось.

Но зачем мы собираемся, если не способны обнаружить терпимость? Конечно, слово терпимость используется различными способами. Если слова короля Пруссии Фридриха: “В моей стране каждый может идти в небо по-своему”, – используются как максима в ведении государственных дел, мы не можем отозваться о них слишком похвально. Сколько кровопролития, сколько жестокости избежал бы мир, если бы воспринял их. Но если таково изложение религиозного безразличия, господствующего на протяжении последнего столетия, а также во дворе монарха, который был другом Вольтера, тогда мы не должны их принимать.

Св. Павел в своем Послании к Галатам отвергает всякое другое учение, даже если бы его научал ангел с неба. Мы, христиане, являемся слугами нашего Учителя, живого Спасителя. Мы не имеем никакого права компрометировать вверенную нам истину или думать о ней легкомысленно, или удерживать послание, которое Он передал нам для человечества. Но мы встречаемся вместе, и каждый из нас стремится обрести других для своего собственного вероучения. Не будет ли это Парламент войны вместо мира? Не уведет ли он нас друг от друга вместо того, чтобы привести как можно ближе? Думаю что нет, если только мы прочно держимся истины, что наши возвышенные живые учения можно защитить и распространить исключительно духовными средствами. Честная борьба духовным оружием не требует разъединения воинствующих сторон; наоборот, она часто сводит их еще ближе.

Если этот великий принцип [религиозной свободы] будет повсеместно принят, тогда, полагаю, эта конференция сделает достаточно, чтобы навеки оставить о себе память на страницах истории. Один свет восходит в каждом сердце, и девятнадцатый век принес значительный прогресс в этом отношении; однако мы рискуем войти в двадцатый век еще до того, как этот великий принцип религиозной свободы найдет всеобщее признание”.

В заметной противоположности с общим духом Парламента находился также доклад м-ра Гранта, Канада. Он сказал:
“Мне кажется, что мы должны начинать этот Парламент Религий не с осознанием того, что мы делаем что-то большое, а с покорным и непритязательным признанием греха и неудач. Почему жители земли до сих пор не склонились перед истиной? Это наша вина. Апостол Павел, оглядываясь назад на столетия удивительной, руководимой Богом истории, увидел, что ключ ко всем ее правилам таков: что Иегова весь день протягивал Свои руки непокорным и строптивым людям, – при том, что всегда имелся остаток праведных. Израиль, как народ, не понял Иегову, отчего не смог понять, как народ, свою необыкновенную миссию.

Если бы св. Павел находился сегодня здесь, разве он не произнес бы то самое грустное изречение относительно девятнадцатого столетия христианства? Разве не пришлось бы ему сказать, что мы гордились нашим христианством, а не позволили нашему христианству усмирить нас и распять; что мы гордились христианством так, словно мы им владели, вместо того, чтобы позволить ему овладеть нами; что мы разлучили его с моральным и духовным порядком мира вместо того, чтобы увидеть, что оно глубоко проникает, истолковывает, делает завершенным и удостоверяет этот порядок; и что мы скрыли его славу и затаили его силу. Весь день наш Спаситель говорил: “Я протянул Свои руки непокорным и строптивым”. Однако единственным неотъемлемым условием успеха является признание нами причины нашей неудачи и то, что мы сознаемся в этом со смиренным, униженным, раскаявшимся и послушным умом, а также с неиссякаемым западным мужеством и верой движемся сегодня вперед и делаем все по-другому”.

Вот если бы эти настроения нашли отзыв в великом Парламенте! Но они не нашли. С другой стороны, он характеризовался большим хвастовством относительно “необыкновенного религиозного прогресса девятнадцатого столетия”, и первое впечатление графа Бернсторфа о том, что это была откровенная компрометация христианских принципов и учения, оказалось верным – что подтвердили следующие сессии Парламента.
 

Разное поведение католицизма, язычества и протестантского христианства

Уверенное и настойчивое поведение католицизма и разных языческих религий оказалось в видимом контрасте со скептицизмом протестантского христианства. Никто из них не произнес ни малейшего упрека в адрес авторитета их священных книг. Они восхваляли и предлагали свои религии, одновременно с удивлением вслушиваясь в скептические и атеистические проповеди протестантских христиан против христианской религии и против Библии, к которой даже язычники проявили большее уважение.

В доказательство удивления чужестранцев услышанным о положении вещей среди христиан мы цитируем следующее из опубликованного обращения одного из делегатов Японии на огромном митинге, состоявшемся в Иокогаме по случаю их возвращения и желания услышать их рассказ. Оратор сказал:

“Когда мы получили приглашение посетить Парламент Религий, наша буддистская организация не хотела посылать нас как своих представителей. Большинство полагало, что это хитрый шаг со стороны христиан привлечь нас туда и затем осмеять или же попытаться обратить. Соответственно мы поехали по собственной инициативе. Однако нас ожидала приятная неожиданность. Все наши представления оказались ошибочными. Парламент был созван по той причине, что западные народы пришли к выводу о бессилии и неразумности христианства, и они в самом деле хотели услышать от нас о нашей религии и узнать, какая религия является наилучшей. Нет в мире места лучше Америки, чтобы проповедовать учение буддизма. Христианство – это всего лишь декорация американского общества. По-настоящему в него верят только немногие. Большая часть христиан пьянствует и совершает разные вопиющие грехи, живет очень распутной жизнью, хотя христианство и является очень распространенным верованием и служит общественным украшением. Недостаток силы свидетельствует о его слабости. Встречи показали огромное превосходство буддизма над христианством, а сам факт созыва таких встреч показал, что американцы и другие народы Запада потеряли веру в христианство и были готовы принять учения нашей более передовой религии”.

Не удивительно, что один японский христианин сказал в завершение этого выступления: “Как могли американские христиане совершить такую большую ошибку, проводя такую встречу и нанося вред христианству, – как это еще сделают подобные выступления в Японии?”

Те, кто разбирается в истории, знают кое-что о характере этой большой антихристианской власти, церкви Рима, с которой столь настойчиво ищут связей протестанты. Тем, кто следит за ее нынешними шагами, известно, что ее сердце и нрав все еще не изменились. Тот, кто проинформирован, хорошо знает, что греко-католическая церковь поддерживала и одобряла, а то и вообще была подстрекателем, преследования россиянами иудеев, “штундистов” и всех других христиан, которые, пробудившись от ослепления и суеверия греческой церкви, ищут и находят Бога и истину посредством изучения Его Слова. Преследования, инспирированные греко-католическими священниками и осуществляемые полицией, носят самый жестокий и отвратительный характер. Тем не менее, наиболее настойчиво проходят поиски союза и сотрудничества этих обеих систем, римской и греческой католической церквей, между собой и со всевозможными формами языческого суеверия и невежества.

Густая тьма язычества, с которым христиане желают и стремятся иметь общность

О густой тьме язычества, с которой так страстно желают сотрудничать и которой симпатизируют сегодня христиане, мы можем получить некоторое представление из следующего гневного возражения д-ра Пентекоста против того критического тона, которым воспользовались некоторые чужеземцы в адрес христианства и христианских миссий. Он сказал:

“Думаю, будет жалко, если что-то превратит дискуссии этого Парламента в ряд прямых и ответных обвинений, и все же мы, христиане, сидели терпеливо и слушали поток критики по поводу результатов деятельности христианства от некоторых представителей восточных религий. Например, на наш счет зачислены трущобы Чикаго и Нью-Йорка, разврат, не поддающийся описанию и бросающийся в глаза даже чужестранцам, нашим гостям, а также аморальность, пьянство, драки, убийства и преступления криминальных групп. Христианство обвиняется в неудачах Конгресса и правительств обоих стран – Англии и Америки. Торговля опиумом, ромом, несоблюдение договоренностей, нечеловеческие и варварские законы против китайцев и прочее – все это выдвинуто в качестве обвинения христианской церкви. [Но если христиане считают эти народы христианскими, могут ли они обоснованно упрекать этих языческих представителей за то, что они именно так думают и судят о них?]

Кажется, почти нет смысла говорить, что все это: безнравственность, пьянство, преступления, отсутствие близких отношений и самолюбивая жажда этих различных пагубных вещей, привезенных из наших стран на Восток, находится вне лона христианства. [Нет, если это только христианские народы. Выдвигая подобное притязание, церковь возлагает на себя грехи этих народов, и они справедливо ее обвиняют.] Церковь Христа тяжело трудится день и ночь, чтобы исправить и устранить эти злодеяния. Сплоченный голос христианской Церкви осуждает торговлю опиумом, торговлю спиртным, акты притеснения китайцев и все формы пороков и алчности, которыми выражают недовольство наши друзья с Востока.

Мы хотим, чтобы нас критиковали, но когда я привожу на мысль факт, что такая критика исходит отчасти от джентльменов, которые представляют систему религии, храмы которой, руководимые священниками-браминами наивысших каст, являются санкционированными и условленными местами системы аморальности и разврата, аналогии которой не найти ни в одной стране Запада, я чувствую, что молчание означает согласие. Я мог бы отвести вас где-то в десять тысяч храмов – не меньше, а, пожалуй, даже больше – в каждой части Индии, при которых находится от двухсот до четырехсот жриц, чья жизнь вовсе не такова, какой должна быть.

Я это видел собственными глазами, и никто в Индии не отрицает сказанного. Если вы будете говорить об этом браминам, они скажут, что такова часть их системы для простых людей. Помните, что эта система является полномочной институцией религии Хинду. Достаточно взглянуть на отвратительные резные изображения на храмах, одинаково индуистских и буддистских, на уродливые символы древних фаллических культов, являющихся наиболее популярными объектами почитания в Индии, чтобы ужаснуться развращенности этих религий. Но знайте, что к ним не только терпимы, но священники религии учреждают их, руководят ими и осуществляют надсмотр. Только грязные рисунки и натурные изображения древней Помпеи могут сравниться с бесстыдством того, на что можно открыто смотреть возле входов и на самих входах в храмы Индии.

Это, пожалуй, слишком, чтобы нам выслушивать критику, которую эти представители индуизма направляют в адрес неверующей части стран Запада, когда они сами живут в таких громадных домах из стекла, как эти, каждый из которых построен, огражден и защищается главами их собственных религий.

Мы услышали много хорошего об “отцовстве Бога и братстве людей”, как одном из основных учений религий Востока. Но дело в том, что мне никогда не удалось обнаружить – а я пересмотрел художественные произведения по всей Индии – ни одного текста, ни в одной из священных книг индуизма, оправдывающего или предлагающего учение об “отцовстве Бога и братстве людей”. Это чистейший плагиат от христианства. Мы рады, что они его приняли и внедрили. Но как может брамин, взирающий на людей всех низших каст, и особенно на несчастных парий, с чувством отвращения считая их другим видом существ, произошедших от обезьян или дьяволов, осмеливаться говорить нам, что он верит в отцовство Бога и братство людей? Если брамин верит в братство людей, почему он отрицает общественные улучшения и общепринятое гостеприимство для людей других каст, а также для своих западных братьев, которых он так умилительно берет в ласковые объятия своего новообнаруженного учения об отцовстве Бога и братстве людей?

Если и существует в Индии какое-то братство людей, то самый небрежный наблюдатель, не раздумывая, скажет, что он не видел там никакого сестринства людей. Пусть ответ на это утверждение дадут не поддающиеся описанию ужасы, которым подвержены индуистские женщины в Индии.
До тех пор, пока английское правительство не положило сильную руку на древний религиозный индуистский обычай сати, сотни индуистских вдов каждый год с готовностью ложились на погребальные костры для своих мертвых мужей, предпочитая пламя, сжигающее их тела, невыразимым ужасам и живому аду вдовства в индуизме. Пусть наши индуистские друзья скажут нам, что их религия сделала для индуистской вдовы, и прежде всего для малолетней вдовы, у которой обрили голову как у преступника, сорвали ее украшения, одели в лохмотья, унизили до положения раба, худшего, чем мы можем себе представить, вынудив ее выполнять в семье самую тяжелую и унизительную работу, и нередко используя ее еще худшим и более отвратительным образом. К этому положению и к этим условиям бедная вдова унижена с согласия индуизма. Только два года тому назад в британский парламент поступило обращение принять новый, строгий закон, “поднимающий возраст получения согласия на брак” до двенадцати лет, в котором индус имеет законное право установить супружеские отношения со своей малолетней женой. Христианские госпитали, переполненные поруганными маленькими девочками, едва вышедшими из детства, сделались столь возмутительным фактом, что правительство вынуждено было вмешаться и остановить эти преступления, совершаемые во имя религии. Недовольство в Индии по этому поводу оказалось столь большим, что возникли опасения неминуемой религиозной революции, почти всегда ведущей к новому бунту.

Наши восточные друзья критиковали нас за то, что мы судим по неведению и предубеждению, поскольку, согласно недавнему опросу в начале этого Парламента, только пять человек смогли сказать, что они прочитали Библию Будды. Поэтому было решено, что наши суждения безосновательны и несправедливы. Тот же опрос можно бы сделать в Бирме или на Цейлоне, и сказать почти наверняка, что, кроме священников, немногие готовы сказать, что они читали свои священные писания. Веды индусов являются предметом преклонения. Никто, кроме брахмана, не может их учить, и еще меньше людей может их читать. До того, как христианские миссионеры прибыли в Индию, санскрит был практически мертвым языком. И если Индийские Писания были, по крайней мере, переведены на местный диалект или преподнесены народам Запада, то это случилось благодаря тому, что христианские миссионеры и западные ученые заново открыли их, откопали, перевели и представили на дневной свет. Количество текстов Писаний на санскрите, известное простому индусу, получившему западное образование, ограничивается только теми отрывками, которые были переведены на английский язык или на местный диалект европейскими или западными учеными. Простым людям, девяносто девяти из ста, известна только традиция. А теперь сравним эту мертвую исключительность этих индийских религий с фактом, что христиане перевели свою Библию на более чем триста языков и диалектов и разослали о ней весть посредством сотен миллионов экземпляров ко всем нациям, языкам и народам земли. Мы преклоняемся перед светом, но кажется, что Библии Востока больше любят тьму, нежели свет, потому что они не устояли бы перед светом широкой публикации.

Сегодня новый и лучший индуизм развивается под влиянием христианского окружения, но он еще не достиг того этического уровня, который дает ему право читать христианской церкви лекцию морали. До тех пор, пока Индия не очистит свои храмы от скверны, похуже Авгиевой, а ее ученые брамины и жрецы будут не признавать и чуждаться ужасных дел и поступков, содеянных во имя религии, пусть она повременит с чтением морали другим людям и народам”.

Языческие реформаторы ищут Бога

В то время, как христианство позирует перед представителями языческого мира, хвастаясь своим религиозным прогрессом и не ведая, что оно “несчастное и жалкое, и нищее, и слепое и нагое” (Отк. 3: 17), в некоторых языческих землях заметно обозначилось, как противоположность, откровенное стремление найти Бога; а острота, с которой они восприняли и косвенно критиковали непоследовательность христиан, достойна особого упоминания.

Из двух умелых обращений делегатов индусов мы создали для себя представление об особом движении в Индии, дающем некоторое понятие о тьме языческих земель, а также о влиянии нашей Библии, занесенной туда миссионерами. Библия уже какое-то время ведет работу, для которой сопутствующие ей и берующиеся интерпретировать ее противоречивые учения создали препятствия, но не уничтожили ее. О похожих условиях мы также слышим из Японии. Ниже предлагаем выдержки из трех обращений, знаменательных своим доказательством откровенной искренности, вдумчивости и ясности высказываний, и свидетельствующих о весьма серьезном поведении языческих реформаторов, которые ищут Бога, не найдут ли они Его.

Голос из Новой Индии

М-р Мозумдар обратился к ассамблее так:
“М-р Президент, представители народов и религий: Брахмо-Сомай Индии, которое я имею честь представлять, является новым обществом; наша религия – новая религия, но она приходит издалека, из древности, от самих корней нашего национального бытия, сотен столетий тому назад.

Шестьдесят три года тому назад всю землю Индии охватило огромное недовольство. Шумные споры пестрого политеизма разорвали тишину небес. Плач вдов и, что более прискорбно, вопль тех бедных женщин, которых следовало сжечь на погребальных кострах для их мертвых мужей, осквернил святость Божьей земли. У нас в стране была буддистская богиня, матерь народа, с десятью руками, держащая в каждой руке орудие для защиты своих детей. Мы имели белую богиню знания, играющую на своей Вене (струнном музыкальном инструменте) на струнах мудрости. Была богиня удачи, держащая в своих руках не рог, а корзину изобилия, благословляя народы Индии; был бог с головой слона; бог, восседающий на павлине, и еще тридцать три миллиона богов и богинь. У меня есть своя теория насчет мифологии индуизма, но сейчас не время говорить об этом.

Посреди шумихи и столкновений политеизма и общественного зла, посреди всей тьмы тех времен, восстал человек, брамин чистой крови и чистого рода, по имени Раджа Рам Доган Рой. До того, как он стал известным, он написал книгу, доказывающую ложность всякого политеизма и истинность существования живого Бога. Это навлекло преследования на его голову. В 1830 году этот человек основал общество, известное как Брахмо-Сомай – общество поклонников живого Бога.

Брахмо-Сомай основывал этот монотеизм на вдохновенности древних индуистских Писаний – Вед и Упанишад.

“Со временем, по мере роста движения, его члены начали сомневаться в том, действительно ли Писания хинду безошибочны. В душе им казалось, что они услышали голос, который тут и там (вначале маловыразительно) противоречил Ведам и Упанишадам. Какими должны быть наши теологические принципы? На каких принципах будет основываться наша религия? Маленький акцент, с каким вначале был поставлен вопрос, становился сильнее и сильнее, все более вторя эхом в растущем религиозном обществе, пока не превратился в самую практическую из всех проблем – на какой книге должна основываться всякая истинная религия?

Вскоре обнаружилось, что индуистским Писаниям невозможно быть единственным упоминанием истинной религии. Они обнаружили, что хотя в индуистских Писаниях находятся истины, они не могут их рассматривать как единственный безошибочный критерий духовной реальности. Вот так, спустя двадцать один год после основания Брахмо-Сомай, учение о безошибочности индуистских Писаний было признано несостоятельным.

Затем возник следующий вопрос. Нет ли других Писаний? Разве не говорил я вам однажды, что на императорском троне Индии сегодня сидит христианство с Евангелием Мира в одной руке и скипетром цивилизации – в другой? Библия проникла в Индию. Библия – книга, которую человечество не сможет игнорировать. Поэтому, признавая, с одной стороны, большое вдохновение индуистских Писаний, мы, с другой стороны, не могли поступить иначе, как только признать вдохновенность и авторитет Библии. В 1861 году мы опубликовали книгу, в которой были даны отрывки из всех Писаний, – книгу, которую следовало читать во время наших поклонений. Это вовсе не христианские миссионеры обратили наше внимание на Библию, это не мусульманские священники показали нам великолепные тексты в Коране, это не зороастристы проповедовали нам величие их Зенд-Авесты, но в нашем сердце находился Бог подлинной сущности, источник вдохновения всех книг – Библии, Корана, Зенд-Авесты, – Который привлек наше внимание к превосходствам, открытым в описаниях священных деяний везде. Именно посредством Его руководства и Его света мы познали эти факты, и на скале вечной, нескончаемой реальности был поставлен наш теологический фундамент.

Была ли это теология без морали? Но чем является вдохновенность этой книги или авторитет того пророка без личной святости – без чистоты этого храма, соделанного Богом? Незадолго после того, как мы справились с нашей теологией, пришлось столкнуться лицом к лицу с фактом, что мы вовсе не являемся добрыми людьми, святыми людьми, с чистым умом, и что вокруг нас, в наших домах, в наших национальных обычаях, в организации нашего общества существуют неисчислимые пороки. Следовательно, Брахмо-Сомай направило свою руку на реформирование общества. В 1851 году был отпразднован первый смешанный брак. Смешанный брак в Индии означает брак тех, кто принадлежит к разным кастам. Каста – это своего рода Китайская Стена, окружающая каждый дом и каждую маленькую общину, за пределы которой не может выйти ни один отчаянный мужчина и ни одна женщина. Мы спросили в Брахмо-Сомай: “Будет ли навсегда эта Китайская Стена позорить свободу Божьих детей?” Нет! Разрушить ее! Долой ее окончательно.

Затем мой уважаемый наставник и друг Кешаб Чандер Сен устроил так, чтобы состоялся брак между членами различных каст. Брамины были обижены. Мудрецы потрясали своими головами, даже наставники Брахмо-Сомай пожимали плечами, запихивая руки в карманы. “Эти молодые смутьяны, – говорили они, – собираются поджечь все общество”. Однако смешанный брак состоялся, а затем и брак одной вдовы.

Знаете ли вы, кем являются вдовы в Индии? Случается, маленькая девочка десяти или двенадцати лет теряет своего мужа еще прежде, чем смогла хорошо разглядеть черты его лица, и с этого юного возраста до дня смерти она пройдет сквозь унижения, ограничения, страдания, одиночество и немилость, услышав о которых, вы съежитесь. Я не одобряю и не понимаю поведения женщины, которая выходит замуж первый раз, затем второй раз, третий раз, четвертый – столько раз, сколько существует времен года. Я не понимаю поведения таких мужчин и женщин. Но я думаю, что когда маленькая девочка одиннадцати лет теряет того, кого люди называют ее мужем, чтобы затем быть обреченной на ужасы пожизненного вдовства и навлечь на себя страдания, которые опозорили бы даже преступника, то это большая бесчеловечность, от которой вряд ли скоро удастся избавиться. Вот откуда речь о смешанных браках и браках вдов. Тем самым мы взялись за проблему улучшения общественных и бытовых отношений, в результате чего очень скоро произошел раскол в Брахмо-Сомай. Мы, молодые люди, вынуждены были уйти – вместе со всей нашей общественной реформой, – чтобы обходиться без сторонней помощи, как нам удастся. Когда эти общественные реформы были частично осуществлены, возник другой вопрос.

Мы выдали замуж вдову; мы предотвратили сожжение вдов; а как обстоит дело с нашей личной чистотой, с освящением нашей собственной совести, с возрождением наших собственных душ? Как с нашим приходом перед внушающий ужас трибунал Бога безграничной справедливости? Общественная реформа и общественно полезный труд только тогда оправданны, когда они превращаются во всеохватывающий принцип личной чистоты и святости души.

Друзья, признаюсь, меня часто охватывает ужас, когда я размышляю о жизни европейского и американского общества, где ваша деятельность столь многообразна, ваш труд столь обширен, что вы увязли в нем, и у вас мало времени размышлять над великими вопросами возрождения, личного освящения, испытания, суда и принятия Богом. А это вопрос всех вопросов.

После осуществления нашей общественной реформы мы оказались перед серьезным вопросом: “Как возродить эту невозрожденную природу; какая вода нужна для этого оскверненного храма, чтобы омыть его до нового и чистого состояния? Что может положить конец всем этим побуждениям, страстям и злым наклонностям, животным инстинктам, и сделать человека тем, чем он был – безукоризненным дитям Бога, каким был Христос, какими были все возрожденные люди?” Во-первых, теологический принцип, затем – моральный принцип, и на третьем месте находится духовный принцип Брахмо-Сомай – благочестие, покаяние, молитва, хвала, вера; а также следует положиться полностью и совершенно на духа Бога и на Его спасительную любовь.

[Этот языческий философ только частично понимает, что такое грех – как это свидетельствует из его высказывания: “безукоризненное дитя Бога... как были все возрожденные люди”. Он не понимает, что даже самые лучшие из падшего рода далеки от того, чтобы быть без пятен, безукоризненными, совершенными. Поэтому для своего оправдания все они нуждаются в заслуге Христова совершенства и жертве за грех. Он говорит о молитве, о вере и т.д., о милости Бога, но он еще не познал, что справедливость является основополагающим фундаментом всех Божьих деяний, что только посредством заслуги Христовой жертвы Бог может быть справедливым и одновременно оправдывающим грешников, верующих в Христа, а, значит, покрытых Его великим примирением за грех, совершенным восемнадцать столетий назад – раз за всех, – чтобы засвидетельствовать это для всех в свое время.]

Моральные стремления не означают святость; желание быть хорошим еще не означает быть хорошим. Вол, который тащит на своей спине несколько центнеров сахара, не может попробовать даже крупинки сласти, которая давит на него невыносимой тяжестью. И все наши стремления, все наши благие пожелания, все наши приятные сновидения, благие проповеди – то ли услышанные, то ли высказанные (наводящие сон или вынуждающие внимательно вслушиваться) – никогда не сделают жизнь совершенной. Только благочестие, молитва, непосредственное осязание Божьего духа, общность с Ним, полное самоунижение перед Его величием, благочестивая пылкость, религиозное возбуждение, духовная увлеченность, жизнь и движение в Боге – вот тайна личной святости. Поэтому на третьем этапе нашего пути духовное возбуждение, бесконечная преданность, большая настойчивость, вдумчивость, бесконечное самоуничижение (не только перед Богом, но и перед человеком) становятся правилом нашей жизни. Бог невидим, но это никому не причиняет вреда, и не делает человека менее уважаемым, если он говорит Богу: “Я – грешник, прости мне”. Но вот признаться перед человеком, умалить себя перед своими братьями и сестрами, отрясти прах с ног святых людей, почувствовать себя ничтожным, жалким существом в священном Божьем собрании – это требует некоторого унижения себя, некоторой моральной отваги.

Последний принцип, который я должен вспомнить, это прогрессивность Брахмо-Сомай.

Христианство провозглашает славу Бога; индуизм говорит о Его нескончаемом и вечном превосходстве; ислам доказывает огнем и мечом всемогущество Его воли; буддизм говорит, насколько Он полон покоя и радости. Он – Бог всех религий, всех вероисповеданий, всех земель, всех Писаний, и наш прогресс состоит в согласовании этих различных систем, этих различных пророчеств и развитие их в одну большую систему. Вот почему новая система религии в Брахмо-Сомай названа Новой Эпохой. Христианин говорит восторженными словами о христианстве; так же говорит еврей об иудаизме; так же говорит мусульманин о Коране; так же говорит зороастрист о Зенд-Авеста. Христианин восхищается своим принципом духовной культуры; то же делает индуист; то же самое делает мусульманин.

Однако Брахмо-Сомай принимает и согласовывает все эти заповеди, системы, принципы, учения и наставления, и заключает их в одну систему; это и есть его религия. В течение всех десяти лет мой друг Кешаб Чандер Сен, я и другие апостолы Брахмо-Сомай путешествовали от деревни к деревне, от провинции к провинции, от континента к континенту, провозглашая новую эпоху и согласие всех религиозных пророчеств и систем во славу одного истинного, живого Бога. Но мы зависимы, мы необразованны, мы неумелы, у нас нет денежных средств дать возможность людям выслушать наше послание. Но когда пришла полнота времени, вы созвали этот достопочтенный Парламент религий, и послание, которое мы не имели возможности распространять, вы взяли в свои руки для распространения.

Я не прибыл на заседания этого Парламента как простой студент или как тот, кто должен оправдывать свою собственную систему. Я прибыл как ученик, как последователь, как брат. Пусть ваш труд будет благословен изобилием, и пусть будут возвышены не только ваше христианство и ваша Америка, но пусть наиболее возвышенным почувствует себя и Брахмо-Сомай. А этот бедный человек, который прошел сюда столь долгий путь, чтобы просить вашей снисходительности и вашей доброты, пусть почувствует себя сполна вознагражденным.

Пусть распространение Новой Эпохи покоится на вас и сделает вас нашими братьями и сестрами. Представители всех религий, пусть все ваши религии сольются в отцовство Бога и братство людей, чтобы могло исполниться пророчество Христа, чтобы исполнилась надежда мира, и человечество могло стать одним царством с Богом, нашим Отцом”.