ГЛАВА VII

ПОСРЕДНИК ПРИМИРЕНИЯ “СЫН ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ”

Чего этот титул не означает – Что он означает – Его почести неоспоримы и не могут присваиваться никем другим – Сын человеческий с точки зрения мира – Взгляд Пилата, взгляд Руссо, взгляд Наполеона – Значение высказываний: “Не было в Нем вида, который привлекал бы нас к Нему”; и “был обезображен... лик Его” – “Лучше десяти тысяч” – “Вот кто возлюбленный мой”.

Одним из многочисленных титулов нашего Господа, и чаще всего употребляемым Им Самим, является “Сын Человеческий”. Некоторые склонны считать это признанием нашего Господа, что Он был сыном Иосифа. Но это совсем не так. Он никогда не признавал Иосифа Своим отцом. Заметьте, что этот титул, который Он применял к Себе, используется не только в отношении Его земной жизни, но и в отношении Его нынешнего состояния и славы. Некоторые, исходя из этого факта, впали в другую крайность, утверждая, что это значит, будто наш Господь сейчас является человеком в небе – что Он продолжает иметь человеческую природу. Мы постараемся показать, что это мнение не имеет под собой ни малейшего основания и является превратным пониманием титула “Сын Человеческий”. Но пока заметим, что такая мысль полностью противоречит всему направлению Библейского учения. Писание чрезвычайно ясно говорит, что унижение нашего Господа к человеческой природе не было вечным. Оно было лишь для того, чтобы осуществить искупление человека, возместить наказание человека, и тем самым еще доказать Свою верность Отцу, благодаря которой Он сразу после этого был превознесен не только к той славе, которую имел у Отца прежде существования мира, но к намного высшей славе, превыше ангелов, начальств и властей – к божественной природе, одесную (положение благосклонности) Величия на высоте.
Внимательно прочтите несколько фрагментов, где этот титул употребляется нашим Господом:
“Пошлет Сын Человеческий Ангелов Своих” в жатве этого Евангельского века (Мат. 13: 41).
“Так будет присутствие Сына Человеческого” в жатве, конце этого века (Мат. 24: 27, 37).
“Когда же придет Сын Человеческий во славе Своей и все святые Ангелы с Ним” (Мат. 25: 31).
“Того постыдится и Сын Человеческий, когда придет в славе Отца Своего” (Мар. 8: 38).
“Что ж, если увидите Сына Человеческого восходящего туда, где был прежде?” (Иоан. 6: 62).
“Как только сшедший с небес Сын Человеческий” (Иоан. 3: 13).*
-----------------
*Слов “сущий на небесах” нет в самых древних манускриптах.
-----------------
Эти стихи отождествляют “Сына Человеческого” с Господом славы, с человеком Иисусом Христом, отдавшим Себя и с дочеловеческим Logos, сошедшим с небес и ставшим плотью. Очевидно, евреи тоже не считали, что титул “Сын Человеческий” означает сын Иосифа или просто сын человека, получивший жизнь от человеческого отца. Это видно из их вопроса: “Мы слышали из закона, что Христос пребывает вовек; как же Ты говоришь, что должно вознесену быть Сыну Человеческому? Кто Этот Сын Человеческий?” (Иоан. 12: 34). Видно, что евреи отождествляли выражение “Сын Человеческий” с их долгожданным Мессией. Нет сомнения, что в основном они основывали свои надежды на высказывании Даниила (7: 13): “Видел я в ночных видениях, вот, с облаками небесными шел как бы Сын человеческий, дошел до Ветхого днями и подведен был к Нему. И Ему дана власть, слава и царство, чтобы все народы, племена и языки служили Ему; владычество Его – владычество вечное, которое не прейдет, и царство Его не разрушится”. Наш Господь отождествлял Себя с этим описанием и в Своем Откровении (14: 14), где Он представляет Себя как “подобного Сыну Человеческому; на голове Его золотой венец, и в руке Его острый серп” – как Жнеца жатвы Евангельского века.
Но даже если мы убедились в том, что этот титул никак не относится к сыну Иосифа, и даже если имеется неопровержимое доказательство, что человеческая природа, взятая с определенной целью, была навеки пожертвована, и что теперь Он – животворящее духовное существо наивысшего ранга (Евр. 2: 9, 16; 1 Пет. 3: 18; Иоан. 6: 51; Фил. 2: 9), все равно возникает вопрос: почему наш Господь выбрал такое имя, такой титул? Разве у нас нет основания предполагать, что для этого должна быть какая-то особая причина – иначе данный титул не употреблялся бы. Ведь каждый из титулов нашего Господа, если его понимать, имеет особое значение?
Для употребления этого титула имеется очень веское основание. Это титул высокого почета, который является вечным напоминанием о Его великой Победе – о Его верном, кротком послушании всем решениям Небесного Отца до самой смерти, даже смерти крестной, которой Он обеспечил Себе право на всю настоящую и будущую честь, славу, величие, силу и божественную природу. Этим титулом “Сын Человеческий” обращается непосредственное внимание ангелов и людей на великое проявление смирения со стороны Единородного у Отца и на основной принцип божественного управления – всякий возвышающий себя унижен будет, а унижающий себя возвысится. Поэтому всякий раз, когда употребляется это имя, оно преподносит массу ценной информации всем наученным Богом и всем желающим почитать Его и делать то, что приятно в Его глазах.
В таком же значении, как наш Господь стал “семенем Давида” и “семенем Авраама, Исаака и Иакова”, Он был и семенем Адама через мать Еву, но (как мы уже увидели) “непорочным, отделенным от грешников”. О “семени жены” говорится как о противнике семени змея, однако нет и намека на то, что Ева могла иметь какое-то семя врозь от своего мужа Адама. И так же, как правильно считать и называть нашего Господа семенем Давида, так и правильно считать Его семенем Адама через Еву. И мы считаем это основной мыслью данного титула “Сын Человеческий”.
Адам, как глава человечества и его предназначенный жизнедатель, не смог дать своему потомству вечной жизни из-за своего непослушания. Однако божественное обетование ожидало того времени, когда присоединившийся к Адамову роду Мессия искупит Адама и все его потомство. Адам был человеком исключительным, поскольку он был главою человеческого рода и обладал правом на землю и на господство над ней. Обратите внимание на пророческое высказывание об Адаме: “Что есть человек, что Ты помнишь его, и сын человеческий, что Ты посещаешь его? Не много Ты умалил его пред ангелами; славою и честию увенчал его; поставил его владыкою над делами рук Твоих; все положил под ноги его: овец и волов всех, и также полевых зверей, птиц небесных и рыб морских, все преходящее морскими стезями” (Пс. 8: 5-9).
Это земное право, царствование, господство, было нарушено, потеряно из-за грехопадения, но оно составляло неотъемлемую часть того, что было откуплено великой жертвой за грех. О нашем Господе пророчески написано: “А ты, башня стада... К тебе придет и возвратится прежнее владычество” (Мих. 4: 8). Поэтому мы видим, что по божественному решению надежда мира возлагалась на пришествие великого сына и наследника Адама, великого сына Авраама, великого сына Давида, великого сына Марии. Но это не означает, что жизнь этого сына должна была исходить от Адама, Авраама, Давида или Марии. Как уже упоминалось, в божественном порядке зять (сын по закону) считается членом семьи, который в состоянии выкупить и возвратить утраченную собственность. Нам ясно видно, что жизнь нашего Господа не была земного происхождения; только Его физический организм был таким. Его жизнь произошла, пришла, от Бога, а первоначально Он был известен как Logos.
И чем больше мы занимаемся этим вопросом, тем очевиднее становится все предыдущее. Ведь исследователь греческого языка может легко получить сведения о том, что во всех случаях применения нашим Господом этого названия “Сын Человеческий” Он употреблял его в эмфатической форме, которая не различима в нашем переводе, но чтобы быть понятной, должна читаться с акцентом на двух указательных местоимениях “тот” и “того” – “тот Сын того Человека”. И право нашего Господа на этот титул неоспоримо. Поскольку Адам один был совершенным, а все остальные из его рода деградировали, за исключением этого одного Сына, присоединившегося к роду Адама, чтобы стать Искупителем всей его утраченной собственности, то (когда Он совершал искупление человечества, и с тех пор как искупил его от проклятия, или приговора смерти) право быть (тем) сыном (того) человека законно и неоспоримо перешло в Его обладание.
И этот титул принадлежал Ему по праву не только тогда, когда Он давал великий “выкуп за всех”, но и принадлежит Ему по праву во время этого Евангельского века, когда идет избрание Его сотрудников в величественном деле реституции. И этот титул еще больше будет подходить нашему Господу во время Его Тысячелетнего Царства, когда Он как тот (теперь превознесенный и измененный) Сын того человека (Адама) будет осуществлять дело реституции, “искупление [избавление] удела” (Еф. 1: 14; Рут. 4: 1-10).

“Человек Иисус Христос” глазами неверующих

Мудрость и благодать Господа Иисуса Христа признавали не только Его преданные последователи, видя, что Он “исполнен всею полнотою Божьею”, но даже Его противники признавали, что Он намного превышает обычных людей. “И все засвидетельствовали Ему это, и дивились словам благодати, исходившим из уст Его” (Лук. 4: 22). Другие говорили: “Никогда человек не говорил так, как Этот Человек” (Иоан. 7: 46). А Пилат, не желая лишать жизни благороднейшего из когда-либо встречавшихся ему иудеев, до конца пытался утихомирить ярость толпы, догадываясь, что она спровоцирована книжниками и фарисеями, завидовавшими популярности нашего Господа. Наконец Пилат приказал привести и поставить Иисуса пред Его обвинителями, вероятно надеясь, что вид Его благородных черт уймет их ненависть и злобу. Поэтому, представляя Его, Пилат воскликнул: “Се Человек!” – с ударением на словах, которых нет в нашем переводе (разве что вставить слово “тот” – “Се тот Человек!”), словно говоря: “Человек, которого вы просите меня распять, является не только исключительным иудеем, превосходящим всех других иудеев, но исключительным Человеком, превосходящим всех других людей”. Именно о Господе как о человеке Иоанн говорит: “Logos стал плотию... полный благодати и истины; и мы видели славу Его, славу как единородного от Отца” (Иоан. 1: 14; 19: 5).
По этому поводу мы напоминаем часто цитируемое и хорошо известное восхваление “Сына Человеческого” и Его учений знаменитым французом Руссо.
“Как ограничены книги философов, со всей их напыщенностью, по сравнению с Евангелиями! Разве возможно, чтобы писания, одновременно такие возвышенные и такие простые, были делом рук людей? Разве мог Тот, о жизни Которого они повествуют, быть просто человеком? Найдется ли в Его характере что-то от восторженного энтузиаста или страстного сектанта? Какое обаяние, какая безупречность Его путей, какая трогательная благодать Его учений! Какая возвышенность в Его принципах! Какая глубина мудрости в Его словах! Какое присутствие духа, какая тонкость и меткость в Его ответах! Какая власть над Своими чувствами! Где человек, где мудрец, который знает как поступать, как страдать и умереть без слабости, без хвастовства! Друзья мои, люди не изобретают такого. Факты о Сократе, в которых никто не сомневается, не подтверждены так основательно, как факты об Иисусе. Тогдашние иудеи никогда не смогли бы придать такого тона или значения этой моральности. Евангелие содержит такие восхитительные, такие поразительные, такие совершенно неподражаемые черты правдивости, что его изобретатели были бы даже удивительнее, чем тот, кого оно изображает”.
Следующее восхваление на честь Сына Человеческого приписывается знаменитому Наполеону Бонапарту.
“От начала до конца Иисус все тот же, всегда тот же: величественный и простой, безгранично строгий и безгранично ласковый. В течение жизни, окруженной общественным вниманием, Он никогда не дает повода найти в Нем вину. Мы не можем не восхищаться благоразумием Его поведения в сочетании с силой и мягкостью. И в словах, и в поступках Он осведомлен, последователен и спокоен. Говорят, что возвышенность свойственна божеству. Тогда какое имя дать нам Тому, в Чьем характере объединились все элементы возвышенного?
Я знаю людей, и я говорю вам, что Иисус не был человеком. Меня поражает в нем все. Его нельзя сравнить с любым другим существом в мире. Действительно, Он – существо, единственное в своем роде. Его мысли и Его взгляды, истина, которую Он провозглашает, способ Его общения – все это выше человеческого и естественного порядка вещей. Его рождение и история Его жизни; глубина Его учения, которая устраняет все проблемы и является их полным решением; Его Евангелие; неповторимость этого таинственного существа и Его появление; Его империя, Его достижения в течение всех столетий и царств – это все чудо, необъяснимая тайна для меня. Я не вижу здесь ничего человеческого. Насколько я могу приблизиться, насколько я могу вникнуть, все остается вне сравнения – великое таким величием, что сокрушает меня. Мои размышления напрасны – все остается непостижимым! Ручаюсь, что вам не найти другой такой жизни, как жизнь Христа”.
Да, истина необычнее вымысла, и совершенный человек Иисус Христос, помазанный духом Всевышнего, настолько отличался от несовершенного человечества, к которому Он присоединился для его спасения, что выведывание мира, не был ли Он более чем человек, вполне оправданно. Несомненно, Он был более, намного более чем простой человек – намного более чем грешный человек. Он был отделен от грешников и, как совершенный человек, был истинным образом и подобием невидимого Бога.

“Не было в Нем вида, который привлекал бы нас к Нему”

“Ибо Он взошел пред Ним, как отпрыск и как росток из сухой земли; нет в Нем ни вида, ни величия; и мы видели Его, и не было в Нем вида, который привлекал бы нас к Нему. Он был презрен и умален пред людьми, муж скорбей и изведавший болезни, и мы отвращали от Него лице свое” (Ис. 53: 2, 3).

По предположениям некоторых, эти стихи свидетельствуют о том, что внешний вид нашего Господа уступал внешнему виду других людей, и это считается доказательством, что Он не был отделен от грешников, а был причастным к греху и наказанию за него – деградации. Однако мы не соглашаемся с этим, поскольку это противоречит всему направлению библейского свидетельства. В свою очередь, мы склоняемся к тому, чтобы согласовать это высказывание с общим свидетельством Писания на эту тему, если это можно сделать без нарушения должных принципов толкования, а мы верим, что это можно сделать и показать.
Есть различные типы благородства, красоты, миловидности – идеалы разных народов поразительно отличаются друг от друга, как и отличаются идеалы одних и тех же людей при различных обстоятельствах. Идеал красоты, приемлемый для дикарей, неприемлем для более цивилизованных людей. Индейский воин, раскрашенный в красное и желтое, увешанный ракушками и пестрыми перьями, с поясом окровавленных скальпов, – подходящий идеал в глазах некоторых дикарей. Раздетый для борьбы на ринге боец – это для некоторых идеал мужской формы в “боксе”. Для других роскошно одетый матадор, тореадор, является высоким идеалом мужского развития, вызывающим восхищение и овации толпы. Так отличаются идеалы в зависимости от времени, обстоятельств и условий. Поскольку этот стих говорит о нашем Господе Иисусе в Его первом пришествии, то из него следует понимать, что Господь не соответствовал иудейскому идеалу. Это весьма очевидно, поскольку Тот, о Котором Пилат воскликнул: “Се, Человек!” – был Тем же, о Котором громко вопили иудеи: “Распни Его! Распни Его! Нет у нас царя кроме кесаря!”
Следует помнить, что во время первого пришествия иудейский народ был в порабощении, под Римским игом, и что он уже был “попираем язычниками” более шестисот лет. Также следует помнить надежды Израиля, зарожденные божественными обетованиями Аврааму, Исааку и Иакову и повторяемые всеми пророками, что в Свое время Бог пошлет им Своего Помазанника, большего законодателя, чем Моисей, большего полководца, чем Иисус Навин, и большего царя, чем Давид или Соломон. Надо помнить, что именно в то время Израиль ждал Мессию, соответствующего своим идеалам (написано, что все были в ожидании Мессии). Но когда Иисус был провозглашен Мессией, Его приход настолько отличался от всего того, чего они ожидали, что их надменные сердца стыдились Его. Словом, они отвращали от Него лицо свое – поворачивались к Нему спиной, – особенно руководители и высокопоставленные лица этого народа, за чьим руководством последовали простые люди (Лук. 3: 15).
Они одновременно ожидали и великого полководца, и великого царя, и великого законодателя, полного достоинства, высокомерия, честолюбия, гордости, своеволия – надменного и властного в слове и деле. Вот каким был их идеал того, что должно было составлять необходимую характеристику Царя, который должен был завоевать мир и сделать Израиль ведущим народом. Они видели гордость, пренебрежительность, надменность Ирода, поставленного Римским императором в качестве их царя. Они взирали на римских генералов, правителей, центурионов и др. Им казалось, что римский император еще больше выделяется всеми этими характеристиками, ведущими его к господству в империи. И равняясь на них, они ожидали, что Мессия будет обладать многими из этих качеств еще выразительнее, представляя еще большее достоинство, честь и славу Небесного Двора, и его власть, перенесенную на землю.
Поэтому неудивительно, что с такими ожиданиями они не были готовы принять кроткого и скромного Назарянина, Который принимал в Свое общество мытарей и грешников, и единственным оружием Которого для завоевания мира был “меч уст Его”. Неудивительно, что когда Он был провозглашен надеждой Израиля, Царем Иудейским, Мессией, они отвернулись от Него. Неудивительно, что преисполненные такими долго лелеянными ложными ожиданиями, они горько разочаровались. Неудивительно, что они стыдились признать “Иисуса, Царя Иудейского” и говорили: Он не тот царь красоты, чести и достоинства, которого мы желали; Он не наш идеал воина, государственного деятеля и царя, отвечающего потребностям нашего народа, который в состоянии осуществить его давно лелеянные надежды. О да, как и аналогичный нынешний класс, ожидающий второго пришествия Мессии, они были полностью уверены, что их ожидания, основанные на “преданиях старших”, правильны, поэтому они пренебрегали искренним и усердным исследованием Писания, которое “умудрило бы их во спасение”.
Очевидно, пророк говорит именно о нежелательности такой внешности и об отсутствии такого “величия” (красоты), которого они ожидали. Было бы непоследовательным объяснять и толковать пророчество без согласования с историческими фактами, которые считаются исполнением такого пророчества, а также без логического согласования с многочисленными высказываниями о Его чистоте как Агнца Божьего, берущего грех мира – святого, непричастного злу, непорочного, отделенного от грешников.

“Сколько был обезображен... лик Его” (Ис. 52: 14, 15)

Опять-таки неправильный перевод стал здесь источником ошибочных представлений насчет внешности нашего Господа. Однако даже самым невнимательным читателям, которые видели лица человеческих созданий, серьезно искаженные пороком, болезнью или обезображенные несчастным случаем, невозможно представить, чтобы внешний вид, то есть лик, нашего Господа “был обезображен паче всякого человека... и вид Его – паче сынов человеческих”. В этом утверждении явно что-то не так, поскольку не такого представил бы Пилат народу словами: “Се, Человек!” Не такого простой народ приветствовал бы как Сына Давидова, собираясь силою сделать Его царем. Кроме того, разве нет у нас уверения, что ни одна кость Его не сокрушилась? Но насколько становится лучшим это пророческое высказывание (насколько больше соответствует фактам библейской истории и логическим выводам о Его святости и чистоте), если передать его так:
“Как многие изумлялись Тобой (до такой степени был обезображен человеком лик Его, и сынами человеческими – вид Его), так многие народы приведет Он в изумление”. Как люди Его времени удивлялись тому, что Он покорился оскорблениям венчавших Его терниями, бивших Его, плевавших на Него, распинавших Его и пронзивших Его, так другие из всех народов (теперь и в будущем), слыша о перенесении “такого над Собою поругания от грешников” (Евр. 12: 3), удивляются и будут удивляться такому терпению и такой кротости.
“Цари закроют пред Ним уста свои, ибо они увидят [воплощенное в Нем] то, о чем не было говорено им [о других], и узнают то, чего не слыхали”. Сильные мира сего никогда не слышали о царе, который бы добровольно подчинился таким оскорблениям от рук своих подчиненных, да еще с целью сделать им добро. Поистине, “Его любовь превышает братнюю”. Не удивительно, если “в свое время” все изумятся.
Также нет сомнения, что на лице нашего дорогого Искупителя были следы печали, ведь, как мы убедились, Его глубоко сочувствующее сердце “сострадало” немощам нашим. И нет сомнения, что этих следов ставало все больше к концу Его служения на Голгофе. Следует помнить, что чем деликатнее организм и чем утонченнее его восприимчивость, тем чувствительнее он к боли. Нам не трудно понять, что сцены горя, болезни, боли и порока, к которым мы более или менее привыкаем из-за нашего собственного причастия к упадку, а также из-за постоянного соприкосновения с человеческим горем, воспринимались бы намного острее совершенным человеком – святым, непричастным злу, непорочным и отделенным от грешников.
Мы обнаруживаем частичную иллюстрацию этого на нашем собственном опыте. Если обладатели сравнительно тонкой восприимчивости, привыкшие к роскоши, изысканности, красоте и благоприятной среде, посетят трущобы большого города, и пред ними предстанет деградация, неблагоприятные условия, дурные запахи, неприличные крики, ужасные сцены убожества, то, конечно же, им станет плохо. При этом невольно исказится лицо и возникнет мысль: какой ужасной должна быть жизнь в таких условиях; не лучше ли умереть. Но во время такого монолога глаза могут уловить сцену с весело играющими детьми, или с прачкой, которая за своей работой напевает отрывок песни, или увидеть человека, с любопытством читающего газету, или мальчика, пытающегося играть на старом инструменте. Все это говорит о том, что такие сцены, звуки, запахи и общие условия намного меньше впечатляют тех, которые с ними свыклись, чем тех, которые с пеленок привыкли к изысканности.
Этот пример только в малой степени иллюстрирует то, насколько по-другому смотрел наш Господь на грешное и горестное состояние земли, чем мы. Как совершенное существо, оставившее дворы небесной славы и усмирившее Себя к тому, чтобы приобщиться к горю человека (стать сочувствующим ему Искупителем), Он, несомненно, ощущал мучения “стенающего творения” намного сильнее нас. Что удивительного в том, что тяжесть наших печалей бросала тень на восхитительно красивые черты Его совершенного лица! Что удивительного в том, что соприкосновение с земными бедами и Его добровольное разделение человеческих слабостей и болезней (в конце Его жизни, Его жизненности, о чем уже говорилось) оставило глубокий отпечаток на лице и внешности Сына Человеческого! И все-таки мы ни на миг не можем сомневаться, что Его связь с Отцом, Его общность Святого Духа, а также подтверждение Его собственной совести, что Он всегда делал лишь приятное Отцу, должны были придавать лицу нашего Искупителя выражение спокойствия, сочетающее в себе радость и печаль, волнение и мир. И Его знание плана Небесного Отца должно было давать Ему возможность радоваться тем, что Он переносил, осознавая, как это принесет вскоре не только благословение для Него Самого, но и “спасение до края земли”. Поэтому если человеческие беды и омрачали Его лик, можем быть уверены, что Его вера и надежда также отражались на лице, и мир Божий, который превыше всякого ума, хранил Его сердце и давал Ему силы всегда быть радостным среди самых сильных сопротивлений грешников против Него.

“Лучше десяти тысяч”

Для грешного, завистливого, злобного сердца испорченной натуры все, что сродни красоте, доброте, правде и любви, – неприятно, оно не находит в этом никакой прелести, ничего желанного, кроме упрека. Наш Господь метко выразил эту мысль словами, что “тьма ненавидит свет, и тот, кто от тьмы, не идет к свету, так как свет обличает их тьму” (Иоан. 3: 19, 20). Дальнейшую иллюстрацию того, как иногда злое сердце может ненавидеть и презирать прекрасный и приятный лик, мы видим не только в том, как презирали нашего дорогого Искупителя кричавшие: “Распни его!”, – но и в случае других. Обратитесь к различным записям о мученичестве за Истину, и вы увидите, как мало значил трогательный лик тех, которые могли отвлечься от собственных страданий и молиться о благословении для своих преследователей. О первом христианском мученике Стефане засвидетельствовано, что его лицо было таким сияющим и прекрасным, что его даже можно было сравнить с лицом ангела. “И все, сидящие в синедрионе, смотря на него, видели лице его, как лице Ангела” (Деян. 6: 15). И все-таки из-за жестокости их сердец, отнюдь не питающих приязни к его ангельскому лицу, которое, наверное, было менее ангельским, чем лицо Господа, и вместо того, чтобы прислушаться к его чудесным словам, которые, наверное, были менее чудесными, чем слова Великого Учителя, они “единодушно устремились на него... и побивали камнями Стефана”, также как кричали Пилату распять Господа славы.

“Вот кто возлюбленный мой”.

* * *
О славе, Господи, Твоей
Рассказ небесной красоты.
И мысль парящая узрит,
Как мудр и как всесилен Ты.

Хвала Источнику всего,
Творцу законов естества,
Тому, Кто в силе править всем,
И Чьи пути приятны нам.

Мы верой славу зрим Твою,
Любовь, премудрость, благодать,
И преклоняемся в хвале,
Желая лик Твой созерцать.

Когда наступит славный день,
Когда Христос все совершит,
Как в небе, так и на земле,
Хвала повсюду зазвучит.